Закон ее прошлого - Марина Крамер Страница 8

Риелтор позвонил через три дня после моего возвращения из Парижа. Представившись Петром, он сразу обрушил на меня поток названий жилых комплексов и московских улиц, где, по его мнению, я могла бы приобрести жилье.

— Погодите, Петр, вы так частите, что у меня в голове все поплыло, — взмолилась я, прерывая эту череду названий. — Давайте действовать последовательно. Я продиктую вам адрес моей почты, а вы пришлете мне свои предложения. Я их посмотрю, выберу понравившиеся, и вот их мы будем обсуждать детально. Хорошо?

— Анна предупреждала, что вы юрист и любите четкость, но я как-то мало верю в женщин-юристов, — извиняющимся тоном сказал риелтор. — В случае с вами вынужден признать, что ошибся.

— Вы еще и сексист, — вздохнула я. — Пишите адрес, Петр, и не отнимайте мое время болтовней, пожалуйста.

Избавившись от чересчур энергичного риелтора, я набрала номер Вяземской.

— Ты где выкопала этого Петю? — накинулась я на подругу, едва та сняла трубку. — Он же невменяемый какой-то!

— Тебе вечно все не так, — надулась Аннушка. — Нормальный он, просто говорит быстро.

— Ага — и женщин считает существами второго сорта, а так-то душевный человек.

— Тебе с ним что — детей совместно воспитывать? Тебе квартира нужна, а не общение, правильно? Вот и выбирай квартиру, а Петькины взгляды на баб оставь ему.

— Спасибо, дорогая, я непременно воспользуюсь твоим советом, — сладким голосом ответила я. — Как твои дела?

— Ничего нового. Видела на днях Мельникова. Его что, освободили уже?

Я едва не упала. Пол качнулся, уходя из-под ног, пришлось ухватиться за край стола. Этого не может быть…

— Погоди… ты не ошиблась? — охрипшим от ужаса голосом переспросила я, и Аннушка беззаботно рассмеялась:

— Ты чего хрипишь? Простыла? Конечно, не ошиблась — что я, Кирилла не помню? Похудел слегка, кожа на лице потемнела, а так — вполне себе еще… Красавчик.

— Но этого не может быть! Ему восемь лет дали, а прошло… сколько прошло, не помнишь?

— Мне делать нечего, что ли? — изумилась подруга. — Твой мужик — ты и подсчитывай.

Но я была не в состоянии что-то подсчитывать. Как ни крути, выходило, что выйти из мест заключения Кирилл еще не мог. Если только по условно-досрочному… Если без эксцессов отсидел половину срока, то вполне мог, да. Надо как-то проверить, кому-то позвонить…

— Все, Анька, мне надо бежать… — глуповато оправдалась я и бросила трубку.

Вцепившись в волосы, я опустилась на пол и принялась раскачиваться вперед-назад, пытаясь свыкнуться с неприятной новостью.

Мой стародавний любовник Кирилл Мельников, мой первый мужчина, едва не отправивший меня на тот свет, подставивший под удар вместе с дядей, оказавшимся к тому же моим отцом, натравивший на меня злополучного Лайона Невельсона… Нет, это все слишком. Если он вышел, то непременно будет меня искать — не зря же с пунктуальностью маньяка отсылал каждый месяц по письму из колонии. Он уже попытался сломать мне жизнь, и пару раз ему это почти удалось, а теперь мне даже за помощью обратиться не к кому — я совершенно одна. И возвращение в Москву в этих условиях, конечно, равносильно самоубийству.

Но что-то внутри подсказывало, что пройдет неделя, и я возобновлю и поиски квартиры, и позвоню Кукушкину насчет работы. Такой уж характер.

Несколько ночей меня мучили кошмары. Я давно не признаю красного цвета, не ношу вещей этого оттенка и паникую всякий раз, увидев капли от красного вина на белой скатерти. Теперь же мне снились реки крови, озера, моря… Я барахталась в этой жуткой жиже и просыпалась от собственного крика. Хорошо, что в доме я одна… Одиночество, кстати, пугало значительно меньше, чем приближение очередной ночи, потому что я точно знала — непременно увижу этот сон снова и снова. Странное дело — я никак не могла вспомнить лица Кирилла. Лица, черты которого помнила всю свою жизнь. Теперь же вместо него всякий раз возникало лицо Руслана — такое, каким я его запомнила в наш последний проведенный вместе день. Наверное, это было к лучшему. Мне даже начало казаться, что, если я вспомню, как выглядит Мельников, моя жизнь немедленно пойдет под откос — как, собственно, и бывало всякий раз с его появлением около меня.

Наконец, устав от кошмаров и неопределенности, я позвонила Диме Кукушкину и сообщила, что намерена вернуться. Димочка, похоже, здорово испугался, что я потребую вернуть управление конторой, но я успокоила его, сказав, что не собираюсь покушаться на его руководящий пост, а просто хочу работать у него и заниматься тем, что у меня хорошо получалось.

— Конечно, Варвара Валерьевна, — все еще кислым голосом отозвался Кукушкин. — Я буду рад…

— Ты насчет радости не привирай, — рассмеялась я, — и успокойся — мне даже партнерство не нужно, я хочу просто получать заказы через твою контору, вот и все. Что сама заработаю — то и будет моим, твоя репутация не пострадает, претендовать на главенство я тоже не стану. Ты ведь понимаешь, что я делаю это не ради денег. Мне просто хочется снова быть кому-то нужной и полезной, Дима. Помоги мне.

Кукушкин, похоже, повелся на мой проникновенный тон и поспешно сказал:

— Что вы, Варвара Валерьевна! Как вы могли обо мне такое подумать… да я только рад буду, если вы вернетесь и станете снова работать со мной. К нам же клиенты рекой потекут, это же ясно.

— Видишь — все будут счастливы, и ты, и я, и клиенты. Значит, мы договорились?

— Разумеется! — совсем повеселел Димочка. — Вы мне звоните, если нужна какая-то помощь, я с удовольствием!

— Непременно.

Ну вот, теперь у Димки есть время, чтобы свыкнуться с мыслью о моем возвращении. Я могла, конечно, открыть собственную контору — это не составило бы особого труда, как и обрасти снова клиентурой. Меня хорошо знали в этом мире, моя репутация открывала определенные перспективы, в том числе и финансовые, однако в деньгах я нуждалась меньше всего, а возиться с созданием конторы просто не хотела. Поэтому работа на Димку Кукушкина казалась мне лучшей перспективой из всех возможных. Он дает мне дело, я его веду и представляю в суде. Все. А слух о моем возвращении, тут Димка прав, разнесется очень быстро и привлечет в контору клиентов, желающих, чтобы именно Варвара Жигульская по прозвищу Щука представляла их интересы. Все просто.