Спелое яблоко раздора - Марина Серова Страница 8

Капитан заверил меня, что никаких подозрительных следов на теле покойного обнаружено не было, и в том, что это самоубийство, сомневаться не приходится. Что же касается морального давления на Высотина, то в его предсмертном письме, которое было обнаружено милицией, он черным по белому написал: «В моей смерти прошу никого не винить».

— А что он еще написал? — полюбопытствовала я.

— Сейчас, — сказал на это Васечкин, пошуршал бумажками и прочитал: — «Причины, по которым я ухожу из жизни, касаются только меня одного. В моей смерти прошу никого не винить. И, пожалуйста, не сплетничайте, покойник этого не любил. Лада, прости за то, что семейная лодка разбилась о быт. Алекс Высотин». Число и подпись.

— А Лада — это кто? — спросила я, борясь с назойливым ощущением, что нечто подобное мне где-то уже встречалось.

— Его жена, — ответил мне Васечкин.

— Слушайте, капитан, а вам не кажется, что письмо это какое-то странное? Ну, мне оно что-то напоминает, но что…

— Напоминает письмо Маяковского, — твердо выдал Васечкин.

— Да, — согласилась я, думая, как же я могла забыть про «лодку и быт» и про то, что «покойник не любил сплетен». — Что ж, спасибо за информацию, — поблагодарила я следователя. — А не подскажете, капитан, вы случайно не знаете, кто занимается расследованием смерти Александра Колесникова?

— Вот чего не знаю, того не знаю. А кто это?

— Этого я тоже пока не знаю, — призналась я. — Но он умер от удушения в то же утро, что и Высотин, тоже электрическим шнуром. Хотя ему, похоже, помогли.

— Нет, тут ничем не могу помочь. Попробуйте позвонить завтра.

— Хорошо. Спасибо, капитан, — еще раз поблагодарила я.

— Всего хорошего, — отозвался Васечкин и положил трубку.

Я остановила машину у киоска и вышла купить сигарет. Теперь у меня появилась еще кое-какая информация к размышлению — предсмертное письмо. Может, это какой-нибудь намек? Вокруг смерти Маяковского в свое время ходило немало слухов. Может, Высотин хотел что-то таким образом сообщить или намекнуть на что-то? Что за странный посыл? Не думаю, что у поэта просто не хватило фантазии на сочинение оригинальной предсмертной записки. Тогда почему именно Маяковский? Может быть, Владимир Владимирович был просто любимым поэтом Высотина? Тогда его письмо можно было бы как-то истолковать. А если все-таки это намек, то не на причины ли, побудившие в свое время покончить с жизнью и первого, и второго? Тогда логичнее было бы и способ такой же избрать — пистолет вместо удавки.

Словом, появление письма повлекло за собой кучу разных вопросов, и я даже забыла на время о Колесникове, чувствуя неслучайность фраз в этой записке и горя желанием разгадать головоломку. Вернувшись в машину, я закурила и позвонила Сергею.

— Слушаю, — ответил он мне через мгновение.

— Сережа, здравствуй, это Таня. У тебя есть немного времени? Мне нужно задать тебе кое-какие вопросы.

— Мне приехать?

— Нет, необязательно. Достаточно телефонного разговора, — успокоила я.

— Тогда я могу перезвонить тебе минут через десять? — поинтересовался Сергей.

— Хорошо, — согласилась я и поехала к дому, все еще раздумывая над тем, что же хотел сказать своим письмом Высотин, если хотел этого вообще. Был ли в нем скрытый смысл?

Сергей перезвонил мне, когда я уже поставила свою «девятку» в гараж. Я села на лавочку около дома, закурила и стала задавать ему вопросы:

— Значит, так, проведем блицопрос. Коротко и четко. Скажи, ты знаешь, кто был любимым поэтом Высотина?

— Гумилев, — без заминки ответил мне Сергей.

— Как относился Высотин к виду крови?

— О, с ним чуть истерика не случалась! Однажды… — начал он, но я перебила:

— Сережа, потом объяснишь. Какие отношения были у Высотина с женой?

— Нормальные, — чуть удивленно произнес Сергей.

— Она ему не изменяла? — поставила я вопрос иначе.

— Ну, Лада красивая женщина… — как-то смущенно произнес Сергей. — И разница у них в возрасте пятнадцать лет. И потом…

— Понятно, — прервала я, поняв по его тону, что факт измены вероятен, хотя и не установлен. Пока.

— Ты знаешь о предсмертном письме Высотина? — задала я последний вопрос.

— Да, знаю, что он просил никого не винить в своей смерти, но это как раз очень в его стиле.

— Спасибо, ты мне здорово помог, — сказала я. — Мне бы хотелось повидаться с Ладой.

— Она вчера приехала. Хоронить Алекса будут здесь, на родине.

— Ты не сказал мне, что он мой земляк, — заметила я.

— Извини, вылетело из головы.

— И еще ты ничего не сказал о его письме.

— Я его не читал и даже не видел. А в чем дело?

— Позвоню тебе завтра, хорошо? — пропустила я мимо ушей его вопрос.

— Ладно, только завтра похороны. В двенадцать.

— Учту. Пока. — И я отключила аппарат.

Я не стала говорить Сергею о возможности плагиата в жизни его друга, отложив эту новость до поездки к молодому поэту, после которой, я надеялась, у меня появятся какие-то доказательства его причастности или наоборот. Но зато я кое-что поняла из этого разговора. Например, то, что Высотин наверняка не случайно цитировал Владимира Владимировича. С этим предстояло разобраться. Родственники и знакомые хотели знать правду о смерти поэта. Что ж, они ее узнают, какой бы она ни оказалась. Татьяна Александровна Иванова умеет отрабатывать свой гонорар. Подумав о гонораре, я вспомнила и о злосчастном Колесникове: вот уж где мне придется с гонораром попрощаться. Впрочем, прежде чем возвращать деньги, я решила хотя бы обзвонить гостиницы, ведь надо же узнать, где он останавливался. Может, не все так безнадежно.

Однако здесь меня ждал полный провал. Ни в одном из городских отелей не регистрировался гражданин с фамилией Колесников. Были Колесовы, Колькины и даже один Колобесов, но ни одного Колесникова в течение последних двух недель. И патологоанатом, как назло, не оставил мне своего телефона. После этого я мысленно почти распрощалась с денежками и сосредоточилась на Высотине.