Женская продажность, или Мысли женщины вслух - Юлия Шилова

Я стояла на автобусной остановке, переминалась с ноги на ногу, стараясь хоть как-то согреться, стучала зубами от холода и с интересом поглядывала на девушку моего возраста в дорогой норковой шубе, которая садилась в огромный навороченный джип. Мне было очень интересно, откуда у моей ровесницы такой джип и такая роскошная шуба? Подарил богатый муж или любовник? Помогли купить состоятельные родители?

Мне о таком нельзя даже мечтать. Вернее, мечтать можно, а вот надеяться на то, что это когда-нибудь у меня будет, даже как-то страшно. Потому что для меня эта девушка из совершенно другой жизни.

…Между красивой жизнью и моей — целая бездна. В этой жизни есть пятизвездочные отели, зарезервированные лучшие столики в самых изысканных ресторанах, безумно дорогие машины, шикарные элегантные мужчины, обворожительные женщины и самые роскошные пляжи мира. Говорят, что жизнь цинична, а ведь если разобраться, то этот цинизм вполне хорошо оплачивается. Но ведь цинизм есть и в моей жизни. Я уверена, что он намного страшнее, да и выгоды от него никакой.

Я родилась в неблагополучной семье. Мать рано лишили родительских прав, отца я никогда не видела и ничего о нем не знаю. Мать никогда мне о нем не рассказывала и еще до того, как ее лишили родительских прав, в пьяном угаре заявила, что это был просто случайный знакомый и она сама о нем ничего не знает. Познакомились в пьяной компании за бутылкой водки. Согрешили и больше никогда друг друга не видели. Она даже имя отца не помнила, потому что еще до моего рождения страдала хроническим алкоголизмом. В моем свидетельстве о рождении в графе «отец» стоит прочерк. А отчество Константиновна мать дала мне просто как первое попавшееся. Она частенько повторяла, что в школе была влюблена в какого-то одноклассника Костю. Отсюда и произошло мое отчество. Даже после того, как меня принесли из родильного дома, она не расставалась с бутылкой ни на один день. Имя папаши так и не вспомнила. Я собиралась в первый класс, когда мою мать лишили родительских прав. Опекуншей стала бабушка, к которой я сразу переехала жить. Для меня это было счастьем, потому что я была очень худенькой, вечно голодной девочкой, которая бо́льшую часть времени проводила на улице, для того чтобы не видеть ни пьяную мать, ни ее собутыльников. Меня вечно жалели соседи, подкармливали и отдавали ненужные вещи. Так что приятных воспоминаний о детстве у меня практически не осталось. Куча комплексов, стыд за мать и зависть к тем детям, чье детство можно было назвать благополучным. Особенно меня расстраивало то, что я никогда не нравилась мальчикам, они считали меня дочкой пьянчужки и обращали внимание только на чистеньких девочек из благополучных семей.

Я ненавидела мать. Я ненавидела ее пьянство, ее нежелание меня рожать, и желание оставить в родильном доме (бабушка все же смогла ее уговорить этого не делать). Мамаше не было до меня ровно никакого дела. Я ненавидела ее за то, что другие мамы, укладывая детишек спать, перед сном читают им сказки, целуют и гладят по головке. А моим единственным воспоминанием о детстве был крик вечно пьяной матери: «Брысь отсюда!». Как кошке, собаке или другому какому-нибудь напуганному зверьку. Все свое детство я влачила жалкое существование. Тощая, большеглазая девочка с грязными ногтями и жиденькими тонюсенькими косичками. Изношенная, протертая на локтях кофточка и брюки с дырками на коленках.

Поэтому с самого раннего детства я не жила, а выживала или даже, точнее сказать, боролась за свое существование. Переступала через гору окурков, вечно валявшихся на полу в квартире, через пустые бутылки, мусор, оставшийся после пьяных гулянок, и, взяв в руки старенькую любимую куклу, садилась к окну и с грустью смотрела на улицу. Я не хотела жить, хотя мне не было еще и семи лет, потому что уже тогда отчетливо понимала, что на мне стоит клеймо «Ребенок из неблагополучной семьи». И мне было очень обидно, что детям из благополучных семей запрещали со мной играть их родители.

Бабушка увезла меня в маленький провинциальный городок. Здесь я и живу в данный момент в частном доме, в Подмосковье. Бабуля изо всех сил старалась дать мне все то, чего меня лишила родная мать. Часто, тяжело вздыхая, бабушка называла меня бесприданницей. Тогда я еще не понимала, что же такое бесприданница, но бабушка мне объясняла, что так называют девушку, у которой ничего нет.