Фьорды. Ледяное сердце - Ингрид Юхансен Страница 8

Несчастные обреченные аристократы!

Они проклинали монархию и знать не желали, что капитализм, с его промышленно-финансовой системой, выгонит их из замков быстрее толпы разъяренных крестьян. Их потомкам приходится зарабатывать деньги в министерствах, банках и офисах, а порочным страстям предаваться тайком, в свободное от работы время.

Но даже в наше время старинные механизмы, сохранившиеся с галантной эпохи, изредка всплывают на аукционах и стоят приличных денег. Олаф однажды пытался купить изъеденную ржавчиной и сломанную конструкцию, обозначенную в каталоге как «Механический любовник, конец XVIII века», хотел отреставрировать и сделать инсталляцию, сохранив интригующее название. За время торгов цена взлетела, как баллистическая ракета, ему пришлось отказаться от покупки. Вместо музея актуального искусства «Механический любовник» отправился тешить каких-то богатеньких извращенцев. Хотя сам Олаф на «механического любовника» не тянул, мысли о нем постоянно лезут в голову, даже когда я старюсь не думать вообще!

Днем вокруг множество людей, а по ночам мне одиноко, как никогда в жизни. Одиночество наваливается мне на грудь, растекается по всему телу томными струйками неясных желаний и пропитывает его до самых кончиков пальцев. Даже соседка сегодня сбежала – у нее давний роман с рыжим парнем из казино, время от времени Эйрин ночует в его каюте. Наверняка спутник рыжего тоже уходит к подружке. Этот социальный круг романов не может замкнуться, потому что моя постель пустует.

Наволочка показалась мне чужой и холодной. Постель меняют слишком часто, она не успевает пропитаться человеческими запахами и теплом и стать по-настоящему домашней. Мысленно я послала поцелуй Малышу и только после этого смогла уснуть.

На следующее утро в мою каюту постучались две молоденькие девушки из службы стюардов – одна аккуратно-нервно теребила в руках пухлый книжный томик, на обложке которого значилось: «Плохая сестренка» – и попросили разрешения войти.

Я впустила их. Если бы знать наперед, чем дело кончится, то прогнала бы их прочь. Но я не знала и просто наблюдала, как одна положила книжку на стол, а вторая плотно прикрыла за собой двери и сказала, старательно подбирая английские слова:

– Пожалуйста, миссис Ольсен, возьмите. Анита из библиотеки сказала, вы ищете именно такую книгу.

– Ой, мне неловко, спасибо. Ты успела дочитать?

Девчушка вспыхнула до кончика острого носика:

– Нет, нет, я не читаю такого. Соседка читала, – она кивнула на вторую девчонку, более бойкую, с длинной русой косой. – Мы хотели… хотели попросить вас… Вы ведь занимаетесь просьбами гостей, миссис Ольсен, и можете сказать моему начальнику, что на меня много жалоб? Меня зовут Криста Залевская.

– Но за жалобы тебя могут перевести из службы стюардов.

– Да! Поэтому я и прошу вас. Я надеюсь перевестись на другую работу, а Ната готова пойти на мое место.

Считай, половина младшего персонала на судне выслуживается ради возможности к следующему рейсу подать прошение о переводе в службу стюардов.

– Ты хочешь уйти из службы стюардов? – переспросила я, опасаясь, что неверно поняла девушку. Служба стюардов в неофициальной корабельной иерархии считается доходным местом: гости оставляют им неплохие чаевые, иногда дарят обслуге сувениры, оставляют одежду или какую-нибудь мелочовку из своих вещей в конце плавания, если повезет – довольно-таки дорогостоящую.

– Да, я очень хочу уйти…

– Но почему, Криста? – я прочитала имя девушки на идентификационной карточке, пристегнутой к поясу.

– Здесь девушек из Восточной Европы все считают проститутками, и таких действительно хватает. Но не все уезжают из дома, чтобы торговать собою. Меня воспитали в пристойной католической семье, я ничего такого даже представить не могла, когда подписывала контракт… и поняла, что не готова работать в этом вертепе.

– Каком вертепе? К тебе что, кто-то домогался? – пришлось усадить готовую разреветься девушку на свою койку.

– Нет-нет, ничего такого не было. Но все так гадко… когда мне там приходится убирать их перепачканные простыни, подбирать всякую дрянь, которую они на себя напяливают… постоянно видеть их плетки, наручники, ремни, свечи…

– Свечи? Которые жгут на Рождество?

– Ага. Только толстые, они горячим воском льют друг на друга, представляете? Заляпали и постели, и мебель – мне пришлось все отчищать… – всхлипнула девушка. Сочувствую ей от души – меня наверняка мутило бы от таких обязанностей. – Я постоянно подбираю эти их штучки, разбросанные по всем комнатам, это настолько мерзко!

– Слушай, а у кого ты убираешь? – спросила я, хотя знала ответ заранее.

– Как у кого? В «Алом люксе» – в комнатах мадам Дюваль и ее гостей.

– Ясно. А почему вам не поговорить с мистером Рёдом? Ему проще всего перевести вас на другие каюты или сектора.

– Нет, мы не можем, – вздохнула та, которую звали Ната. – Мистер Рёд… он знаете… сам со всякими странностями… Лучше не говорите ему, что мы у вас были, еще разозлится и оштрафует нас обеих.

– Оштрафует? Здесь не «Аббатство Даунтон» [13] , штрафы запрещены контрактом.

– Ну, оставит без чаевых или премиальных. Какая разница?

Действительно – разницы никакой. Почти все мы здесь стараемся и впахиваем ради денег. Как еще девчонкам без образования из Польши или Македонии столько заработать, не угодив в индустрию секс-досуга? Жаль, что я для них плохой советчик: у меня никогда не было начальника, перед которым надо лебезить и юлить.

Вообще никаких начальников никогда не было – я не умею плести интриги и здесь стараюсь держаться подальше от всяческих склок. Просто наблюдаю со стороны, как одни стучат, а другие молчат.

– Из-за жалоб тебя могут выставить в ближайшем порту без рекомендаций, вот и все. Я сама здесь работаю недавно, но попробую расспросить, в каких случаях разрешают переводы с одного места на другое…

– Будет только хуже, миссис Ольсен. Главный стюард никого здесь не слушает, кроме гостей. Если вам сложно, лучше и не надо заводиться… – девушка совсем пригорюнилась, пришлось ее срочно приободрить.

– Мне совсем не сложно, я поговорю с вашим начальником, если считаете, что это поможет. Хорошо? – Они дружно кивнули, и мы распрощались.

Теперь ничего не изменишь – я поняла это слишком поздно. Прошло всего три дня, и тело девчонки увез патрульный катер. Когда ее вытащили из воды, она не выглядела мертвой. Просто была очень бледной: кожа приобрела нереальный, призрачный цвет, морская трава запуталась в светлых косах. Голова запрокинулась, одна туфля свалилась и мелькнула босая пятка. Говорят, спасательный жилет выловили потом, он свалился, потому что не был застегнут как полагается. Я этого уже не видела – расплакалась и убежала с палубы, но еще долго слышала, как сирена патрульного катера воет над свинцовой морской водой…