Две линии судьбы. Когда остановится сердце - Анна Данилова Страница 7

Рассуждать о ком угодно, только не о близких людях, как оказалось, было не трудно. Но представить себе Глашу — упрятанную в каком-нибудь подвале, избитую, окровавленную… Только вообразив все это, Лиза чуть не заплакала. Мертвой она себе Глашу, к счастью, даже и представить не могла. Возможно, она все-таки заболела? Может, с ней случился какой-нибудь микроинфаркт или микроинсульт… Вот до чего может довести избыточный вес!!!

Лиза понимала, что курить нельзя, что она сводит с ума Гурьева, когда дымит ему, беременная, в лицо. Поэтому, понимая, что у нее нет другого выхода, Лиза вытряхнула из сумки все мятые пачки с остатками сигарет и скопом отправила их в камин. Плеснула на скопившийся в квадратной пасти камина бумажный мусор и сигаретные пачки специальной жидкостью для разжигания огня, уложила сверху немного сухих тонких поленьев и тоже облила их, затем подожгла. Вот теперь, при виде разгоравшегося огня, ей как будто стало теплее. А то прямо зубы стучали. От холода или нервного озноба — неизвестно.

Итак. С чего начинать поиски? Вот была бы здесь Глаша — подсказала бы!

Лиза позвонила Мирошкину, своему приятелю, следователю прокуратуры. Оказалось, он знал об исчезновении Глаши. Он подтвердил самые худшие опасения Лизы.

— Глаша твоя не такая, чтобы отмалчиваться… Думаю, с ней случилась беда и ее надо искать. У тебя есть зацепки? — спросил он.

Лиза рассказала про объявления.

— Глупости все это. Даже если предположить, что она купила таблетки и выпила их, что с того? Этим занимаются многие женщины в нашем городе. Если бы они все после этого исчезали, то представляешь, что было бы с нами, мужиками?

— Сережа, но куда еще она могла отправиться? Я почему заинтересовалась именно этими объявлениями. Понимаешь, все сложилось как-то очень уж подозрительно и гладко. Адам отправился в Крым. Если учесть, что он редко покидает Глашу, они постоянно вместе, то тут его отсутствие могло подтолкнуть ее к действиям, понимаешь? Она — дома одна и может заняться собой. Может, при Адаме она не стала бы экспериментировать над собой и принимать таблетки, тем более что зачастую эти препараты направлены на выведение жидкости из организма, а потому действуют как слабительное.

— Я понял. Ну что ж, если хочешь, я отправлю своего человечка по этим объявлениям. Может, и удастся что-нибудь накопать.

— Я была там, но мне ничего не удалось узнать. Подумалось даже, что я не вызываю доверия уже тем, что выгляжу как скелет, понимаешь? Вот если бы я была полная и у меня на лице читалось отчаяние — мол, помогите мне, толстой, бога ради, — тогда бы ко мне и отнеслись с большим пониманием, а так…

— Я понял. Есть у меня такой человечек. Одна дама, внештатная наша сотрудница. Она работает на рынке, добывает для меня информацию. Так вот, у нее приблизительно такая же комплекция, как у Глафиры.

— Отлично, Сережа! Тогда действуй. Родина тебя не забудет.

Но и после разговора с Мирошкиным Лизе не стало легче. Она даже прилегла на диван, собираясь немного расслабиться и подумать хорошенько о том, где искать Глашу.

Но отдохнуть ей не удалось. Раздался звонок. Осторожный. Так звонят потенциальные клиенты, знающие, что обращаются они к дорогому адвокату, но не уверенные в том, хватит ли у них денег, чтобы расплатиться с ним.

Лиза с трудом заставила себя подняться с дивана. В глазок она увидела знакомое лицо, но не сразу поняла, кто это. И лишь когда она распахнула дверь и увидела картонную коробочку, полную кремовых пирожных, источающих одуряющий запах свежего масла, бисквита и ванили, ей снова захотелось плакать. Женщина, которая принесла эти пирожные, испытывала необъяснимую симпатию к Глафире — та почти каждый день заглядывала в расположенную в двух шагах от их конторы кондитерскую и покупала выпечку именно у нее. Звали ее…

— Меня зовут Люба, вы узнали меня? — спросила, улыбаясь и показывая мелкие ровные зубки, пухленькая, с розовым лицом женщина. Казалось, что и она тоже сделана из нежного теста, сливочного крема и марципана.

— Да, конечно, проходите, пожалуйста.

— Это для вашей помощницы, Глафиры.

Лиза почувствовала, как по щекам ее потекли слезы.

— Она пропала, представляете?! — поделилась она с незнакомым, по сути, человеком. — Исчезла — и все!

— Господи, ужас-то какой… Но, может, все обойдется?

— Да вы проходите, сейчас чайку попьем с вашими пирожными… Кстати, сколько я вам должна за них?

— Нисколько.

И вот тут Лиза заметила, что женщина смотрит на нее как-то особенно, словно хочет что-то сказать, но не решается.

— Люба, да вы садитесь… У вас ко мне дело, быть может?

— Да, дело… Но от чая я бы не отказалась.<

> Лиза отправилась в маленькую кухню, включила электрический чайник. На кухне было все аккуратно разложено, коробочки с чаем находились на верхней полке и все были подписаны. «Ангел цветов», «Глаз Феникса», «Бабочка на цветке», «Персик бессмертия»… Или просто — «Зеленый», «Черный», «Каркаде»… Глафира знала толк в чае.

За чаем Люба начала рассказывать.

— Понимаете, у меня есть соседка. Ее зовут Соня. Молодая женщина… Даже скорее девушка. Да только уж слишком серьезная. Взрослая. Работает много, домой возвращается поздно. Домоседка. Вечером почти из дома не выходит. Раньше, когда у нее был молодой человек, она куда-то с ним ходила, я их даже видела вместе. А вот в последние месяцы — сидит дома, думаю, телевизор смотрит. Словно потеряла вкус к жизни. Я так поняла, что бросил ее этот молодой человек. Но это не мое дело, так ведь?

— Так, — Лиза заставила себя проглотить кусочек нежного пирожного. Мысли о Глафире не покидали ее. — И что же дальше?

— Она не одна живет, а с женщиной. Знаете, невзрачная такая женщина, неопределенного возраста. Хотя она не так уж и стара, просто у нее что-то с лицом… Так вот, я думаю, что это ее домработница, да только соседка моя, Соня, этого стыдится. А чего тут стыдиться, когда многие сейчас держат прислугу? Как же без нее, когда ты целыми днями на работе? А тут приходишь — ужин накрыт, все чисто убрано, вещички перестираны-переглажены. Словом, Валентиной ее зовут. Мне думается, что многие люди склонны прятать свои чувства поглубже. Как Соня моя. Вот и эту женщину, я так полагаю, она приютила из жалости. И кров ей дала, и еду. А та взамен помогает ей по хозяйству.

Лиза слушала без всякого интереса. Однако она живо представила себе скучную и унылую жизнь какой-то Сони, вечно занятой на работе и возвращающейся домой к ужину. И вот сидит она за столом в компании такого же убогого и унылого существа, как сама…

— И что же эта Валентина, какой у нее характер? — спросила она, чтобы представить себе выражение лица этой неизвестной женщины. А вдруг она хохотушка и вообще веселая женщина?

— Да никакая! — всплеснула руками Люба.

Сама Люба в представлении Лизы была человеком позитивным, активным, энергичным и жизнелюбивым. И если и проявлялась в чем-то ее слабость, то, как и у Глафиры, — в желании вкусно и много поесть. Лиза от скуки представила себе Любу, хлопочущую у себя на кухне, и улыбнулась. Какая, в сущности, разница, что представляют собой все эти женщины, и зачем эта Люба вообще пришла? Угостить Глафиру пирожными? Вряд ли. Люба — практичная особа, умеющая считать деньги. И эти пирожные — аванс за то, что ее выслушают или, может, помогут советом. Но ведь Люба отлично знает, что у Лизы — адвокатская контора.