Кто хочет стать президентом? - Михаил Попов Страница 7

Джоан взяла конверт в руки. Внутри, несомненно, находился компакт-диск.

Снаружи раздался множественный, по-киношному свирепый визг тормозов. Так толпа полицейских машин паркуется у дома главы колумбийской наркомафии.

Джоан выглянула в окно и поняла, что в данном сериале роль мафиозного дома играет ее собственный дом. Семь или восемь машин. С хрустом распахиваются двери. Многочисленные люди в мятых костюмах и с неприятно серьезными лицами десантируются на газон. И стремительно шагают к дому, игнорируя наличие великолепной мощеной дорожки. Видимо, порча нравов бывает обусловлена не только падением жизненного уровня больших масс разноплеменного населения в стране, но и какими-то иными причинами.

Джоан, наверное, успела бы не только удивиться, но и испугаться, если б вслед за всей этой толпой не шел к дому и дядя Фрэнк. Впрочем, едва успев успокоиться, девушка начала дрожать от страха. И с Фрэнком, и без Фрэнка ситуация уж слишком не походила на то, к чему она привыкла за двадцать пять лет своей жизни.

Страх и любопытство на равных присутствовали в ней. В любом случае от одной роли ей не отвертеться – роли хозяйки. Однако и это, кажется, не слишком актуально. Стеклянная входная дверь внизу издала звук, который она не могла бы издать при нормальном к ней отношении. Джоан развела руками – и тут заметила, что по-прежнему держит в одной из них «ФФ»-конверт. Прятать его как следует у нее не было времени, в карман джинсов он как-то не хотел сразу влезать, и она сунула конверт за пояс джинсов.

– Здравствуйте, дядя Фрэнк.

– Здравствуй, девочка.

Они сели напротив друг друга. У нее испуганный взгляд, у него унылый. Она затаила дыхание, он шумно вздыхает. Ему неудобно из-за большого пистолета под мышкой, ей – из-за маленького конверта на лобке.

– Где папа?

– Слушай меня внимательно, девочка.

– Что с папой?

– Ты же понимаешь, ты для меня как дочь.

Джоан одновременно похолодела и почувствовала, что сейчас вспыхнет.

– На меня ты можешь положиться во всем. Я всегда был рядом с твоим отцом. Это был такой человек, это был великий человек.

– Что случилось?!

Фрэнк тяжело пересел на ту часть дивана, где сидела Джоан. Обнял ее за плечи, погладил по голове. Он продолжал говорить что-то успокаивающее и подбадривающее, но при этом делал одним глазом такие сигналы ребятам в мятых костюмах, что мебель в доме хрустела, картины качались, электроприборы выворачивались наизнанку.

– Папа умер?

– Нет, он погиб. Погиб как солдат на передовой.

– В лаборатории?

– Зачем ты спрашиваешь? Хотя да, он, наверное, сказал тебе, что поехал в лабораторию. Он всегда в это время ездит в лабораторию. И там произошел несчастный случай. Нелепый случай. Опыт был простой. Даже, может быть, слишком простой. Он пренебрег обычными мерами предосторожности.

– А что делают эти люди?

Фрэнк поежился и покашлял в руку, свободную от оказания дружеских ласк дочери друга.

– Одна деталь, мелочь, но важная мелочь. Ее не оказалось на месте.

– Она могла бы его спасти?

Фрэнк задумался, у него не было готового ответа на этот вопрос.

– Можно сказать и так.

Джоан попыталась высвободиться из объятий отцовского друга.

– Зачем они роются? Я сама все покажу.

– Нет, нет, сиди, прошу тебя. Они сами разберутся.

– Но я лучше знаю свой дом, я покажу все места, где папа мог что-нибудь оставить по работе.

Джоан еще раз дернулась, но поняла, что объятия отцовского друга не разожмутся. Поведение мятых костюмов ей все больше не нравилось.

– Послушай, ты ведь звонила сегодня в лабораторию?

– Да.

– Умница, потому что не отпираешься.

– А чего мне отпираться?

– Что ты хотела сообщить ему?

– Папе?

– Папе, папе.

– Ну-у, как вам сказать, ну…

– Так прямо и говори. – Голос у дяди Фрэнка стал неуловимо неприятным. – Не плачь, не плачь, не надо пока плакать. Мы не доделали важное дело. О чем вы с ним беседовали?

Джоан не плакала, ей хотелось послать всех, и дядю Фрэнка в том числе, подальше, но она до сих пор никак не могла принять всерьез мысль о смерти отца. Сейчас подъедет его машина, сейчас он войдет. А все происходящее – дурной театр.

– Мы с ним не доспорили.

– О чем?

– Как о чем? Обо всем. О мире, об Африке, что нельзя так.

– Как?

– Я сказала, что Америка… да не все ли теперь равно, раз его нет…

И Джоан наконец разрыдалась. Она плакала не только по отцу, но еще и потому, что была не уверена, стоит ли сейчас отдать дяде Фрэнку конверт. Может быть, потом, когда она сама во всем разберется. Но только не сейчас!