Лондон бульвар - Кен Бруен Страница 7

— Ее усадьба называется «Вязы». Ты не заблудишься: в самом начале Холланд-парка, такая громадная подъездная аллея.

— Найду.

— Конечно, найдешь. Ты в театре что-нибудь понимаешь?

— Нет.

— Тогда вообще не заговаривай о Лилиан Палмер.

— Никогда о ней не слышал.

— Да и не важно. Но это моя тетка.

— С нетерпением ожидаю встречи.

— Не будь таким самоуверенным. Ну давай, пока.

Я решил испытать судьбу — вдруг повезет? — и спросил:

— Слушай, Сара, может, выпьем как-нибудь вместе?

— Думаю, что нет, — ответила она. — Я в этот подарочный набор не вхожу.

И повесила трубку.

В списках судьбы я не значился.

Инструментов у меня не было, но я подумал, что они появятся в процессе работы. У меня полно знакомых ковбоев, которые достанут всё что угодно.

Сначала нужно будет осмотреться, прикинуть, что понадобится. Если мне нужно стать мастеровым парнем, рабочая одежда подойдет лучше всего. Свитер и джинсы — то, что надо.

Иду к метро, думаю: «У меня есть дом, одежда, предложение о работе, а я всего сутки как откинулся».

Пацаны в тюряге ошибались: жизнь на свободе — это легкий океанский бриз!

Анонимные алкоголики все соотносят с БД. Это значит Безграничная Душа. На улице мы все сталкиваемся с БД… с БезДомными. Тех и других объединяет бухло. Алкоголикам нужно завязать, чтобы выжить. А бездомным для того же самого нужно бухнуть.

Не знаю, что это мне в голову лезет. Тюрьма не отпускает, наверное.

В общем, когда я с этим разобрался, то был уже около Холланд-парка. Вышел из метро на Ноттинг-Хилл, пошел вверх. Вязы, нет проблем. Как Сара и говорила, громадная подъездная аллея. Иду, посматриваю на деревья.

И вдруг дом. Я пробормотал:

— Ух ты!

Это был дворец, никакое другое слово не подходило.

Он вопил:

БОГАТСТВО!

Подошел к двери из массивного дуба. Вблизи дом выглядел обветшалым, даже жалким. Работы здесь хватит. Я взялся за дверной молоток, постучал.

Дверь открылась. В проеме стоял дворецкий, при всех регалиях. Я просто глазам не поверил. Я-то думал, все дворецкие давно смылись в Калифорнию, в сериалы, или еще куда. Этот был низенький и крепкий. Вроде Одджоба из фильма про Джеймса Бонда. Я был так поражен, что слова не мог вымолвить. Он изрек:

— Да?

Я представился, упомянул Сару и все ждал, что чувак засуетится.

А он только сказал:

— Мадам ждет вас. Проходите, пожалуйста.

Я прошел.

В громадный холл. Будь у меня пальто, дворецкий бы его взял. Провел меня в гостиную, объявил:

— Мадам будет с минуты на минуту.

И свалил.

Комната была громадная, с мебелью времен Регентства. Я это точно знаю, потому что выглядела эта мебель так, будто на ней никто никогда не сидел. Сотни фотографий в рамках, снята какая-то блондинка. Отрешенная и жестокая, как Лорен Бэколл. Большая картина над камином. Опять эта блондинка. По стенам афиши в рамках: «Лилиан Палмер в „Трамвае…“», «Участь Электры — траур», «Сладкоголосая птица юности».

Ну и все в таком роде. Они были старыми, хоть и в роскошных рамах. На окнах висели тяжелые гардины, и я решил впустить в комнату побольше света.

Отдернул гардины, открылся эркер. Вид на заросший сад. Машинально я начал скручивать папироску. Прикурил. Я смотрел в окно, когда за спиной раздался крик:

— НЕМЕДЛЕННО ЗАТУШИТЕ СИГАРЕТУ!

Я вздрогнул и обернулся, надеясь кого-нибудь увидеть. Мимо пронеслась женщина с криком:

— Как вы посмели открыть гардины? Свет испортит афиши!

Пока она занавешивала окна, я смог ее рассмотреть.

На ней было длинное черное платье. На спину спадали длинные белокурые волосы. Она повернулась.

Совсем не похожа на Бэколл. Скорее на жену Джона Кассаветтиса в его фильме «Глория». [11]

Я не умею угадывать возраст, но, полагаю, ее назывался «очень дорогие шестьдесят».

Деньги и хороший уход сохранили ее лицо. У нее были поразительные голубые глаза, и они внимательно меня разглядывали.

— Полагаю, вы пришли на собеседование? Говорите. Вам есть что сказать?

Голос был глухой, почти грубый. Такой тембр придают сигареты и виски. Наглость — второе счастье, подумал я, а вслух произнес:

— Мне бы пепельницу.

Она указала на громадную хрустальную тарелку. Я затушил сигарету.

Надо признать, этот жалкий окурок изменил всю комнату. В этом блюде бычок выглядел как публичное оскорбление. Мне даже захотелось сунуть его в карман. Она сказала:

— Вы надеетесь произвести хорошее впечатление, вырядившись как посыльный?

— Можете со мной не церемониться. Мне нужна эта работа.

Она подошла ближе, и мне показалось, что она хочет меня ударить. Но она только рассмеялась. Отвязная штучка. Лучше не придумаешь.

Потом сказала:

— Сара сообщила, вы сидели в тюрьме. Вы кто, вор?

Резче, чем хотел, ответил:

— Я не вор.

— Боже мой, я тронула за живое? Нарушила уголовную этику?

Она произнесла это драматическим тоном. Прямо как на сцене.

Я понял, что она никогда с нее не уходила. Пояснил:

— Я дрался, и малость переборщил.

— Здесь никаких драк не будет, — подытожила она.

Я вдруг почувствовал, как накатывает желание. Откуда-то с левой стороны. Я просто не мог этому поверить. Мое тело отвечало ей. Она улыбнулась понимающей улыбкой, и мне уже не хотелось в этом разбираться. Совсем. Она продолжила:

— У вас будет испытательный срок — одна неделя. Джордан введет вас в курс ваших обязанностей.

Она пошла к двери, остановилась, сказала:

— Если вам непременно нужно что-нибудь украсть, возьмите эту отвратительную пепельницу.

И ушла.

Я пошел за Джорданом в гараж, который был больше похож на ангар. Первое что я увидел, был стоявший на подставках автомобиль. Я присвистнул, сказал:

— Это «Серебряный призрак»?

— Да, это он.

Я попытался угадать, что за акцент у Джордана, спросил:

— Вы немец?

— Венгр, — ответил Джордан.