Цвет крови - Деклан Хьюз Страница 66

— Я почти двадцать лет жила в Лондоне. Работала в больнице Святого Томаса. Я бы не вернулась, если бы не думала, что Брайан встал на правильный путь. Не делайте из него своего рода гангстера.

— Вы Шона Муна знаете?

Эйлин поморщилась.

— Ему иногда приходится иметь дело с людьми из своего прошлого, которые не понимают, кем он стал…

— Сегодня Шон Мун убил двух бандитов из Вудпарка, братьев Рейлли. Брайан сидел в машине и наблюдал.

— Не верю.

— Я видел все собственными глазами. После этого они посадили в «бентли» женщину из Литвы по имени Мария Венклова и привезли сюда. Мун держал ее насильно, заставлял заниматься проституцией. Полагаю, это называется изнасилованием.

Эйлин качала головой.

— Я отнял ее у них и разрешил ей и сестре пожить в моем доме. Но они ворвались туда и забрали их, а когда я попытался их остановить, они напали на меня. Вы видели сестер Венклова сегодня? На чем меня сюда привезли?

— Я не видела… никого… Я не видела, как вас привезли. Я была наверху, Брайан пришел и сказал…

Она с трудом составляла предложения — видимо, мысли ее путались.

— Что он вам сказал? Или вы уже привыкли к тому, что вам приходится, как бы это сказать, развлекать деловых клиентов вашего мужа, избитых до потери сознания и привязанных к стулу?

— Мы знаем, что вы работаете на Говардов. Он решил, что может что-нибудь от вас узнать. Сказал, что вы очень упирались, вот Мун и призвал вас к порядку.

— Меня, случайно, не подставил Томми Оуэнс?

— Я понятия не имею, кто такой Томми Оуэнс, лапочка.

Она искоса взглянула на меня, взяла окурок у меня изо рта и положила в пепельницу. Затем стряхнула пепел с моей рубашки.

— И он ничего не говорил ни о каких девушках, — добавила она тоном, в котором звучала надежда.

Я кивнул — мол, ясное дело.

— Что вы с Броком надеялись узнать у меня? Зачем Брок все скупает в Вудпарке? Например, купил тот старый дом, где вы когда-то жили, верно?

— Ему не нужно было его покупать. Он и так принадлежал ему и мне, хотя, разумеется, я ведь была мертва. Брайан через семь лет объявил меня юридически мертвой.

— Но ведь уже не мертвая, так? Вы снова возвращаетесь в жизнь, полностью. Намекаете своему сыну Джерри насчет Говардов, сыну, который никогда вас не видел. Чего вы хотите, Эйлин? Денег? Вы вроде тут неплохо устроились, на Фитцуильям-сквер, вас не переплюнешь. Так в чем дело?

— Дело не в деньгах. Я хочу, чтобы все узнали правду о моем сыне Стивене, — сказала она. — Я хочу, чтобы Говарды публично признались в том, что сделали.

— Что же они такое сделали? Почему бы вам не сказать мне, что сделали Говарды? Джон Говард изнасиловал вас?

Все осветительные приборы в комнате контролировались с панели у двери. Эйлин встала, перешла через комнату и убавила свет, затем темной тенью остановилась между двумя окнами и закурила новую сигарету. Желтый свет с улицы смешивался со слабым молочным светом в комнате. Я вспомнил Ханипарк, как он выглядел в ноябре, тающий снег, смешанный с грязью. Эйлин смотрела вниз, на улицу, и наконец заговорила: голосом, какого я еще от нее не слышал, — высоким, чистым, девчачьим, казалось, доносившимся издалека, из прошлого, из того времени, когда случилось все то, о чем она начала рассказывать.

— Мы жили в одном из коттеджей вдоль дороги, ведущей из Рябинового дома, где мой отец работал садовником. Мне кажется, в свое время эти коттеджи сдавались в аренду, и Говарды вели себя так, будто это все продолжалось — подарки на Рождество, покровительственный тон, ну вы понимаете. В семнадцать лет я попала в беду — местный парень, настоящий гребаный придурок, и я, такая же идиотка. Мои родители были в ярости, стали придумывать, как мне спрятать ребенка, затем сделать вид, что его родила моя мать, чтобы она могла его вырастить. Или же меня следовало отправить в дом для незамужних матерей, и тогда ребенка отняли бы у меня и отдали в хорошую семью. Так вышло, что я заболела, у меня поднялась температура, родители испугались, и мой отец побежал в Рябиновый дом. Пришел доктор Говард и обнаружил, что я беременна. На следующий день миссис Говард сделала моим родителям предложение: если я поступлю в услужение в Рябиновый дом, то смогу спокойно родить вдалеке от чужих глаз, в родильном центре Говарда, ни больше ни меньше, и смогу воспитывать ребенка, пока работаю в доме. У меня будет своя собственная комната, и Говарды за все заплатят.

— Когда это было?

— В шестьдесят девятом. Нет, в семидесятом.

— Значит, вы старше Сандры.

— О да. Предполагалось, что я буду присматривать за детьми. Сандре тогда было десять, а маленькой Мариан шесть.

— Очень щедрое предложение со стороны Говардов.

— Так подумали мои родители. Наверное, и я тоже. Или, скорее, я обрадовалась, что меня не ушлют ни в какой дом, где будет полно монахинь. Но мне не хотелось провести свою жизнь в прислугах. Я мечтала о курсах секретарш, хотела переехать в город, начать работать. Но с ребенком на руках об этом мечтать было бесполезно. Итак, я перебралась в Рябиновый дом и родила там сына, Стивена.

— Его отца звали Кейси?

— Нет, это я сама придумала. А также и то, что отец ребенка умер. Могла же я быть вдовой в восемнадцать лет? Я посоветовалась с миссис Говард, и она меня поддержала. Тогда мы вписали это имя в свидетельство о рождении. Кажется, Ноуэл. Ноуэл Кейси. С той поры я стала Кейси для детей. Так вышло, что Стивен вырос в Рябиновом доме. Он ходил в местную начальную школу, но он был умницей, и Джон Говард заплатил за его обучение в Каслхилле. Мои родители устранились, как будто Стивен был внуком Говардов, а не их. Я тоже не возражала.

— Как реагировали дети Джона Говарда?

— Сначала очень хорошо. Для Сандры я стала вроде старшей сестры. Шейн был проказником — всегда носился по дому, — а маленькая Мариан была такой прелестной, просто изумительной. Настоящей маленькой принцессой. И они любили играть со Стивеном. Затем, когда ему исполнилось два или три года, все изменилось.

— Каким образом?

— Весьма драматично. Однажды утром ко мне зашла Мэри Говард и сказала, что, по ее мнению, мне следует жить самостоятельно, что они нашли мне маленький дом, где я смогу поселиться, а к ним приходить на день.

— Почему она так поступила? Боялась, что ее муж слишком к вам привяжется? Он приставал к вам?

— Тогда нет. Он был настоящим джентльменом. Нет, я тогда решила, что Мэри заботилась обо мне, считала, что мне необходима независимость. Коттедж находился в Вудпарке — оттуда автобусом можно было доехать до Рябинового дома. Простой район, но мне нравилось иметь собственную входную дверь. Вообще-то, как мне казалось, ревновала тогда ко всем, кто имел какое-то отношение к ее отцу, Сандра. Ей тогда стукнуло двенадцать-тринадцать, подростковые закидоны, но она была настроена против меня. Она весьма тонко, но ясно давала мне понять, что я никакой не член семьи. Замечания насчет прически, одежды, всякие глупости, но довольно злые, даже жестокие.