Четыре степени жестокости - Кит Холлиэн Страница 62

Надзиратель появился в дверях камеры и бросил ему тряпичный мешок:

— Собирай свое дерьмо. Мы переезжаем.

Джош воображал, что перевод в другую камеру решит все его проблемы. Это отчаянное желание частично было продиктовано расчетом, на который еще был способен его воспаленный мозг. Рой пытался использовать его и слишком много знал о нем. Когда Джош увидел свои рисунки у Роя, у него началась паника. Но, даже избавившись от Роя, он не мог до конца решить свои проблемы. Ему нужен был союзник. И он рассматривал Фентона как своего рода защитника. Фентон прислал Диану. Он нравился Фентону. Фентон был единственным, кто мог противостоять Рою.

Но теперь при мысли о том, что ему придется покинуть лазарет, у Джоша все сжалось внутри. Поймет ли Фентон, что не он виноват в том, что наркотики обнаружили? Слава Богу, что он не выдал Фентона. Возможно, Фентон будет признателен ему за то, что он свалил всю вину на Роя. Джош сам хотел сообщить ему эту новость. Он наспех засунул в мешок одежду, письма и ботинки, надеясь, что поступает правильно.

Надзиратель повел его в туннель, а не через двор. Джош никогда прежде не был в южном туннеле. Коридор оказался шире, чем он предполагал. Их шаги отдавались гулким эхом. Сначала он удивился, почувствовав себя полностью изолированным от окружающего мира, а затем понял, что в коридоре не было камер. Они находились здесь совсем одни, и надзиратель мог сделать с ним все, что заблагорассудится. Джош шел вперед не оглядываясь, но постоянно чувствовал присутствие надзирателя у себя за спиной.

Ворота открылись, и они вошли в центральный зал. Там не было ни одного заключенного. Несколько офицеров охраны стояли возле «Пузыря». Джош с надзирателем отправились в коридор, ведущий к блоку «Б». Гул нарастал по мере того, как они приближались к входу. Все зэки находились в своих камерах, и в блоке стоял оглушающий шум. Отовсюду слышались музыка, пение, голоса, крики, ругань, стук. Каждый звук разносился эхом в помещении из стали и бетона.

— Тебе это вряд ли понравится, — заметил надзиратель и тихо рассмеялся.

Коридор на третьем ярусе был узким — чуть больше полутора метров в ширину — и помечен посередине наполовину стершейся белой линией. Справа тянулись ряды камер. Слева коридор огораживала решетка. Верхний этаж нависал как утес, готовый в любую минуту обрушиться. Промозглый воздух был пропитан запахами немытого тела, готовящейся еды, плесени. В отличие от лазарета здесь не было дверей. Только решетки. И при желании ты мог заглянуть в любую из камер.

Некоторые заключенные смотрели на него. Кто-то присвистнул ему вслед. Но большинство проигнорировали появление Джоша и продолжали заниматься своими делами: читать книги, писать письма, играть в бумажные шахматы с соседями, чинить ботинки, оправляться. Он искал глазами Фентона, но не увидел его.

Наконец они остановились возле пустой камеры. Когда Джош увидел ее, он окончательно пришел в уныние. Грязный умывальник и туалет. Облупившаяся краска на стенах. Сломанная полка, прислоненная к стене. Тонкий матрас скомкан, как кусок подгоревшего тоста, посередине темное пятно, не то от крови, не то от говна. Джош оглянулся на надзирателя, думая, что это жестокая шутка. Однако надзиратель толкнул его внутрь, а затем подошел к Джошу вплотную. У него было бледное, чисто выбритое лицо, из ноздрей торчали черные волоски, верхняя челюсть выдавалась вперед над нижней маленькой и недоразвитой.

— Ах ты, мелкий засранец. Я столько времени убил, чтобы отвести тебя сюда, а ты не хочешь идти в свой новый дом? — Он захлопнул за Джошем решетку и запер ее на ключ. — И смотри не подавись чьим-нибудь членом.

Когда Джош остался один, ему показалось, что мешок, который он держит в руках, стал раз в сто тяжелее. Он положил его на пол и прислонился к стене, глядя на койку.

Судя по клочьям пыли и мертвым тараканам по углам, в этой камере не убирались уже несколько месяцев. Туалет был наполнен коричнево-желтой жижей, которая не смылась, даже когда он нажал на спуск. Джош решил выяснить причину большого бугра на матрасе и поднял его носком кроссовки. Внизу, мордой к стене, распласталась дохлая крыса. Джош посмотрел на нее, не веря своим глазам, затем медленно опустился на корточки.

Час спустя прозвенел звонок, и засов открылся. Держа руки в карманах, Джош медленно вышел из камеры и встал в линию вместе с остальными. Он не знал, как себя вести, и четко следовал указаниям. Надзиратель скомандовал, и строй пришел в движение. Джош никогда раньше не ел в общей столовой. Зэки выстроились в очередь к окошку выдачи еды. Он не видел Фентона, и его отсутствие вызвало у него панику. Никто не пытался заговорить с ним, но он чувствовал на себе многочисленные взгляды. Джош занял свободное место за столом и тут же пожалел об этом. Напротив него уселся человек с явными признаками умственной отсталости. Рядом сидел мужчина с затравленным взглядом. Столик для отверженных и изгоев. Когда через тридцать пять минут заключенные гуськом вернулись в блок, настал час отдыха. Одни зэки сидели в своих камерах с открытыми дверями. Другие бродили по коридору или находились в обшей комнате в дальнем конце блока. Джош перевернул матрас и посмотрел на мертвую крысу, раздумывая, как с ней поступить. Он нашел кусок картона в мусорном ведре и поддел им ее обмякшее тяжелое тело, боясь, что она перекатится ему на руку или случайно заденет его.

Держа крысу на весу, он вышел из камеры и поспешил к мусорному баку в середине коридора.

— Эй!

Он обернулся на оклик и увидел молодого человека, стоящего около камеры неподалеку.

— Даже не думай класть свою чертову крысу в мою мусорку! Она не из твоей камеры.

Джош отступил, ощущая на себе взгляды окружающих. Он услышал несколько злобных смешков, но понял, что это не шутка. Не говоря ни слова, Джош повернулся и вместе с крысой возвратился в камеру.

— Да смой ты ее в парашу, — послышался чей-то голос.

Ночью Джош закрыл лицо рукой и сказал себе, что ему не страшно. Он знал, что если начнет бояться, то никогда уже не избавится от этого ужаса.