Смерть навынос - Ирина Градова Страница 6

Калерия Куликова входила в балетную труппу Мариинского театра. Полгода назад она получила травму коленного сустава. Кажется, это случилось во время репетиции — вроде бы девушку уронил партнер. Поначалу Калерия даже не обратила на это внимания: она чувствовала боль, но представители ее профессии привычны к таким вещам, и она испугалась лишь тогда, когда не сумела утром встать на ноги — они просто-напросто ее не слушались. Операция помогла юному дарованию подняться и вновь начать ходить, но, само собой, ни о каком скором возвращении в балет речи идти не могло. Неужели это стало причиной суицида?

— В истории болезни написано, что операция Калерии Куликовой прошла успешно? — продолжал Муратов, почему-то с вопросительной интонацией. — Это было несколько месяцев назад, а сейчас она лежала на реабилитации?

— Верно, — признал Мономах. — Я готовил ее к выписке, но возникли кое-какие проблемы.

— Проблемы?

— У Куликовой был значительный недостаток веса…

— Как вы не понимаете, она же балерина — они обязаны следить за фигурой! — вмешалась мать покойной. Ее глаза неестественно блестели, и Мономах предположил, что она находится под действием каких-то сильнодействующих препаратов. Которые, по всей видимости, ей не помогают!

— Владимир Всеволодович, как вес пациентки связан со случившимся? — поинтересовался Муратов. Хотя, пожалуй, «поинтересовался» — не совсем правильное слово: Мономах не сомневался, что главному неинтересно, как все было на самом деле, просто происходящее доставляет ему удовольствие. Муратов спит и видит, как бы убрать Мономаха не только с поста заведующего, но и из вверенной ему больницы. Он не может этого сделать без веских оснований. Имя Владимира Князева хорошо известно в медицинских кругах, ведь он является одним из ведущих врачей-травматологов города, поэтому его увольнение вызвало бы волну недоумения и даже возмущения. Уникальные операции, которые проводятся в ТОНе, зачастую не имеют аналогов. Мономаху удалось собрать под свое крыло лучших врачей, включая иностранных специалистов, и очередь к нему стоит на годы вперед. Это-то и не дает покоя Муратову и его приятелю, врагу и конкуренту Мономаха Тактарову, заву травматологическим отделением. Так что происшествие в ТОНе на руку им обоим, а что, как и почему — дело десятое! И меньше всего Мономаху хотелось сейчас рассуждать об особенностях профессии Куликовой, однако ему не оставили выбора.

— Недобор веса, как и перебор, имеют прямое отношение к реабилитации пациента с суставными проблемами, — пояснил он сквозь зубы. — А о причинах случившегося мне ничего не известно!

— Сестра сказала, что вы пообещали кормить Калерию насильно, если она не прекратит отказываться от пищи! — всхлипнула мать самоубийцы. — Может, она испугалась…

— Вы хотите сказать, что доктор Князев угрожал вашей дочери? — Муратов едва сдерживался, чтобы не запрыгать от восторга.

— Она была обессилена! — рявкнул Мономах. — Как она могла разрабатывать ногу и восстанавливать двигательную функцию, питаясь одним святым духом?!

— По-моему, слежка за диетой больных не входит в ваши должностные обязанности, доктор! — процедила Куликова.

— Ошибаетесь, входит! Недаром существуют такие понятия как «первый стол», «второй стол» и так далее: вашей дочери было предписано усиленное питание. Конечно, у нас здесь больница, а не мишленовский ресторан, и допускаю, что ваша дочь привыкла к другому рациону. Однако насколько я понимаю, вы не приносили Калерии домашнюю пищу, а нашу она есть отказывалась. Я не представляю, как у нее хватило сил добраться до окна и вылезти на крышу, ведь ее состояние кроме как анемичным не назовешь!

— У моей дочери не было анемии! — возмутилась Куликова. — Она была худенькой, как все балерины — а как вы себе представляете солистку, которую партнер не в состоянии удержать на вытянутых руках? Что, девочке всю жизнь прозябать в кордебалете, имея такой талант?!

— Я не балетмейстер, я — врач, — буркнул Мономах. — Мое дело — поставить больного на ноги и сделать для этого все, что потребуется. Даже кормить внутривенно!

— Владимир Всеволодович… — начал Муратов, но тут в дверь кабинета постучали и, не дожидаясь разрешения, вошли. Вернее, вошла — невысокая блондинка в белом халате со строгим пучком на затылке. Стройная, подтянутая и весьма деловая. Мономах знал, что она входит в состав комиссии по проверке деятельности больницы и лично Муратова на посту главврача. Кажется, ее фамилия Нелидова? В основном комиссия занималась бухгалтерским аудитом, однако включенные в нее врачи-специалисты ходили по отделениям, проверяли истории болезни и беседовали с докторами. Мономаху пока не довелось познакомиться с Нелидовой поближе, но те, кто уже имел это сомнительное удовольствие, утверждали, что она — дама въедливая и невероятно придирчивая.

— Простите, но я только что узнала об ужасной трагедии, случившейся в отделении ТОН, — елейным голоском пропела Нелидова, прикрывая за собой дверь. — Примите мои соболезнования, — обратилась она к родственникам самоубийцы, безошибочно определив, кто эти люди. — Однако, Тимур Айдарович, я не совсем понимаю, зачем здесь присутствует доктор Князев?

— То есть как это — зачем? — набычился главный. — В его отделении…

— Да-да, все так, — перебила Нелидова, — но ведь нам пока не известны причины случившегося, верно? Очевидно, они не имели отношения к безупречно проведенной операции, назначенной схеме лечения и реабилитации больной!

Переведя взгляд на Муратова, Мономах заметил, как толстая шея главврача наливается кровью. Ему все время казалось, что, не ровен час, главного может хватить удар — любая мелочь выводила его из себя, а тут женщина позволила себе вступить с ним в пререкания, да еще и в присутствии посторонних! Будь Нелидова его подчиненной, он тут же поставил бы ее на место, но, к несчастью Муратова, ее начальство располагалось гораздо выше его кресла, и ее мнение было важно в заключении, которое комиссия должна вынести по окончании проверки. Муратов не сомневался, что это заключение окажется положительным, ведь он подсуетился заранее, «занес» кому надо… И все же ссориться с Нелидовой не стоило!

— Верно, — с явной неохотой признал он. — Однако налицо вопиющая халатность персонала, не уследившего за пациенткой!

— Помилуйте, Тимур Айдарович, какая халатность? — всплеснула руками член комиссии. — Насколько я могу судить, вины доктора Князева здесь нет: он в тот момент находился в операционной. Медсестры не смогли сразу прибежать в палату, так как занимались экстренно поступившими пострадавшими, а не потому, что распивали чаи в сестринской или болтали по телефону! И, наконец, простите, конечно, — она быстро взглянула в сторону родственников юной балерины, — но здесь у нас не детская больница и не психиатрическая лечебница: предполагается, что в палатах лежат взрослые люди, отдающие себе отчет в своих действиях, — врачи и медсестры не обязаны привязывать их к койкам простынями! Владимир Всеволодович, вы разговаривали с пациенткой? — обратилась она к Мономаху.

— По мере необходимости, — ответил он. — Естественно, мы обсуждали схему реабилитации…