Смерть навынос - Ирина Градова Страница 5

— Что тут происходит?! — раздался громкий голос. Обернувшись, Алла увидела Ивана Парахневича, и он был не один: за его спиной толпились десятка два гостей — судя по всему, они тоже слышали крики горничной, обнаружившей труп хозяйки.

— Ла… риса? — не веря собственным глазам, пробормотал между тем продюсер, подходя ближе. — Как это? Что… что, черт подери, произошло?!

Кто-то из толпы, сдернув с себя куртку, попытался накрыть тело, но Алла решительным жестом остановила его.

— Никому ничего не трогать! — рявкнула она. Алла боялась, что силы ее голоса не хватит, чтобы перекрыть поднявшийся гвалт, но сама удивилась, какое впечатление произвел ее окрик: наступила прямо-таки мертвая тишина, лишь время от времени прерываемая всхлипами по-прежнему сидящей на газоне горничной.

— Это кто еще? — раздался недоуменный баритон, принадлежавший звезде полицейских сериалов Макару Руденичу.

— Следственный комитет, — привычно ответила Алла, даже не удосужившись извлечь из сумочки документы: она по опыту знала, что заветная фраза обычно снимает вопросы об идентификации личности, слишком уж серьезно звучит — «СК»! И добавила: — Пока не доказано, что произошел несчастный случай, это — место преступления!

* * *

Перед глазами Мономаха плясали разноцветные блики, и он почти не видел людей, сидящих за столом. После двух суток, большей частью проведенных у операционного стола, он не чувствовал ни сил, ни желания в чем-либо разбираться, но избежать разговора не мог. Инцидент произошел в его отделении и, что самое неприятное, с его пациенткой. Мономах мог думать только об одном: успей он выйти из здания больницы двадцать пять часов назад, ничего бы этого не произошло. Ну или в крайнем случае произошло бы в его отсутствие, и он не стоял бы сейчас перед начальственными очами, словно мальчик, которого отчитывают за драку с одноклассником.

На выходе на него налетела медсестра с приемного отделения и, схватив за руку, потащила обратно.

— Ой, Владимир Всеволодович, скорее, пожалуйста, — всем велели срочно вернуться на места! — тараторила она. — Сейчас обзванивают тех, кто сможет приехать помогать… Ой, там такое творится, такое!

— Да что творится-то? — не понял Мономах.

— А вы разве не слышали грохота?

Что-то действительно слышал — очень громкий звук, — но в большом городе в разгар рабочего дня чего только не услышишь, не говоря уже о том, что поблизости расположен военный полигон.

— Неужели теракт? — похолодел Мономах. — Или взрыв газа?

— Авария на перекрестке, прямо напротив нас, представляете? Просто жуть какая-то, нарочно не придумаешь: у грузовика тормоза отказали, и он въехал в пробку — машин просто тьма стояла на светофоре! А грузовик-то был груженный металлической арматурой, и она то ли вовсе не была закреплена, то ли плохо… Короче, машина на полном ходу перевернулась, груз посыпался на проезжую часть, легковушки — всмятку, что-то взорвалось и горит… Ой, Владимир Всеволодович, в приемном настоящий ад творится!

Все это медсестра говорила, несясь по больничному коридору рядом с ним, ноздря в ноздрю. Когда Мономах распахнул двери в приемное отделение, он понял, что она права: количество народу в крохотном помещении зашкаливало, пол был заляпан кровью, туда-сюда сновали люди в форме. Мономах бессознательно отметил, что среди них не было врачей «Скорой помощи», только пожарные и полицейские — видимо, они первыми оказались на месте происшествия и эвакуировали пострадавших в ближайшее медицинское учреждение. Не успел Мономах оглядеться, как к нему подскочил Мейроян. Обычно одетый с иголочки, с идеально подстриженной густой шевелюрой и усами, сейчас хирург выглядел взъерошенным, а его белоснежный халат покрывали кровавые пятна.

— Слава богу, вы здесь! — сказал он, перекрикивая плач, стоны и окрики полицейских, пытающихся помочь пожарным и санитарам втиснуть в свободное пространство каталки и носилки. Самых тяжелых пострадавших пришлось укладывать прямо на бетонном полу, подстелив под низ простыню или верхнюю одежду раненых. Приемное отделение напоминало поле боя.

— Пациентов, пришедших по записи на плановую госпитализацию, отправили домой, — продолжал Мейроян. — Часть из тех, кого притащили сюда, придется перенаправить в Джанелидзе или ФГБУ ^[1], ведь у нас нет ожогового центра, да и вообще… Черт, не приспособлены мы для оказания экстренной помощи!

— С ними связались? — отрывисто спросил Мономах, затравленно озираясь по сторонам. — Они едут?

— Едут, но в городе пробки — час пик ведь, черт его дери! Троих я определил к нам, в ТОН ^[2], но тут полно народу с повреждениями позвоночника, и ни мы, ни Тактаров всех принять не сможем.

— Не паникуйте, Севан, — пробормотал Мономах, — поставим дополнительные койки… Санитары!

С той минуты, как он вошел в приемное отделение, у Мономаха было всего несколько коротких перерывов — на кофе и на перекус (благослови господь Алину, самую лучшую медсестричку в отделении, которым он руководил: она принесла начальнику бутерброды и домашний винегрет). Еще ему удалось немного вздремнуть под бдительной охраной санитарки тети Глаши, которая в течение часа держала оборону возле его кабинета, не позволяя никому нарушить покой заведующего. Ни один пациент не погиб, они сумели спасти всех. Тактаров в травматологии потерял троих. И вот, после всего случившегося, Мономах вынужден стоять здесь и выслушивать вопли Муратова из-за того, что в отсутствие наблюдения — из-за суматохи, творящейся во всех отделениях, — пациентка умудрилась свести счеты с жизнью!

— Почему на посту не оказалось медсестры, Владимир Всеволодович? — сурово сдвинув кустистые брови, вопрошал Муратов. Он определенно работал на публику, а именно — на мужчину и женщину, расположившихся за столом напротив кресла главврача. Женщина приходилась погибшей матерью, кем был мужчина, Мономах не уловил.

— Потому что постовая сестра занималась приемом пострадавших в аварии, — деревянным голосом ответил он на вопрос. — Как и почти все сестры практически в каждом отделении больницы.

— Мы сейчас говорим о вашем отделении, Владимир Всеволодович! — отмахнулся от его резонов главный, делая ударение на слове «вашем». — Как вообще девочка могла выйти на крышу?!

Мономах и сам удивлялся. То, что пациенты открыли окно, в порядке вещей: в это время года коммунальщики обычно стараются сверх меры и топят по максимуму, отчего перегруженные койками небольшие палаты становятся похожи на настоящие душегубки. Но вот то, что пациентка зачем-то вылезла через это окно на крышу соседнего нижестоящего корпуса, здравому объяснению не поддавалось. В палате в это время находилась лишь одна лежачая больная, которая, в силу своего положения, не смогла помешать девице сделать то, что она сделала. Она догадалась нажать на кнопку вызова медперсонала, но медсестры, включая постовую, занимались тяжелыми вновь прибывшими, поэтому реакция последовала слишком поздно, и девочка сорвалась.