Смерть шута - Джорджет Хейер Страница 57

– Он считает, что отец умер не собственной смертью, – медленно проговорила Чармиэн.

У всех в комнате глаза выкатились на лоб.

– Что ты такое городишь, Чар? – пробормотан Конрад. – А какой еще смертью он мог умереть?

– Если сказать попросту, то доктор Рэйм склонен думать, что отца убили, – выдохнула Чармиэн.

Клара уронила ложечку в блюдце и замерла. Барт привстал со своего места и тут же снова рухнул на стул. Конрад, с побелевшим лицом, напряженно всматривался в лицо Чармиэн.

– Что за чушь! – произнес он громко.

– Это именно то, что я сказала Рэйму, но его мои аргументы не убедили... – Чармиэн достала из кармана сигарету и стала нервно чиркать спичкой.

– Но... Но почему он... С чего он это подумал? Как его могли убить? – спросил Барт.

Чармиэн наконец прикурила.

– Он считает, что это отравление.

– Вздор! – громко сказала Клара. – Никогда не слышала подобной глупости! Просто он напился прошлым вечером, вот и все дело! Любой может поклясться в этом Рэйму! Чего еще придумал!

– Дело в том, что у отца обнаружилась синюшность, – заметила Чармиэн. – Я и сама это заметила, но у меня это, конечно, не вызвало никаких подозрений. Рэйм спросил, было ли у отца пристрастие к снотворным. И Рубен и Марта поклялись, что никогда этого не замечали. У отца на столике перед кроватью стоял графинчик с виски и стакан. Доктор забрал их с собой. А Рубен сказал, что виски стало гораздо меньше, – то есть отец пил из графина. Одним словом, вам все должно быть понятно.

– Так что же, ты хочешь сказать, что сейчас начнется расследование? – тупо сказал Конрад.

– Естественно.

Клара, уставившись на Чармиэн наполненными влагой глазами, дрожащим голосом произнесла:

– Расследование? Такого в нашем роду никогда не случалось! И я не позволю, чтобы оно проводилось теперь!

– Хотела бы я, чтобы расследование можно было бы запретить! – вздохнула Чармиэн. – Но увы, это не в наших силах. Здесь главное слово за полицией.

– Полицией? – Конрад подскочил на стуле. – Нет! Доктор Рэйм ошибся, он просто обязан был ошибиться!

– Конечно, он ошибся! – присоединилась Клара. – Эти молодые доктора, они мало что смыслят в человеческих обстоятельствах – им подавай одну химию! Я уверена, что он умер оттого, что перепил и переел прошлым вечером!

Но слова Клары уже не могли успокоить семью...

– Боже мой! – метался Барт. – Это значит, что кто-то из нас влил яд в виски? Так, что ли?

Чармиэн пожала плечами, а Клей стесненно заметил:

– Да кто бы стал это делать?

– Ах, мой милый маленький братишка! – слащаво вздохнул Обри. – Лучше бы тебе было помолчать! Это твое замечание возбудило во мне целый ворох мыслей о том, как много людей хотели бы сделать это... Но увы, вопрос еще более безжалостен, и на него пока нет ответа – кто МОГ это сделать?

– Но ты и себя включаешь в список претендентов, надеюсь? – грубо спросил Конрад.

– О да, мой дорогой, я думаю, что буду занимать лидирующее место в списке подозреваемых, и именно это меня страшно огорчает! Но с твоей стороны было бестактно указывать мне на столь очевидные и неизбежные осложнения...

– Значит, из твоих слов следует, что в Тревелин прибудет полиция? – спросила Клара.

– Думаю, да, – кивнула Чармиэн.

Вивьен, которая до того момента сидела молча, вдруг сказала:

– Откровенно говоря, если он и вправду был отравлен, то вероятно, я тоже могла отравить его.

– Да, дорогая, но именно поэтому в вашем поступке не было бы смысла! – заметил Обри. – Я хочу сказать только, что можно не подозревать всех, у кого были явные причины убить отца... Иначе это было бы слишком пошло и недостойно нашей истории, нашего славного рода...

Барт сверкнул глазами:

– Да заткнись ты наконец, Бога ради! Нет, НИКТО из нас не мог этого сделать!

– Барт, какой ты лапочка, что так уверенно заявил об этом! – умилился Обри. – Не думаю, что это хоть в малейшей степени верно, однако мне важен сам дух, сама твоя убежденность в том, что ты изрекаешь! А я уж думал, что ты меня все-таки относишь к числу возможных виновников!

– Я бы тебя именно туда и отнес! – мрачно заметил Конрад.

– А ведь я уверен, что ни у кого из вас и мысли бы такой не возникло, если бы я не носил вельветового жилета и шелковой рубашки, ведь именно поэтому вам начинает казаться, что подобный порочный тип готов убить родного отца...

– Хватит паясничать, Обри! Всем известно, что отец собирался оставить тебя здесь, что для твоей так называемой книги полный каюк!

– Отлично, не правда ли? – развел руками Обри. – Он сидит здесь в позе обвинителя и делает мне оскорбительные замечания! Какой ужас! Но зато вот будет весело, если он сам, невзначай, обнаружит у себя самого некий мотив для убийства отца. Как он тогда запоет?

Конрад прикусил язык.

– А у кого же еще могут быть мотивы? – мрачно спросил он.

– Было бы проще перечислить тебе тех, у кого таких мотивов не было! – заявил Обри. – Сделаю это. Думаю, даже самый прожженный сыщик не заподозрит нашу тетушку Клару. Далее, ты, Конрад, разве что у тебя нет в душе какой-то тайны, но тогда уж держись поскромнее и не кидайся на людей, чтоб тебя не заподозрили... Потом – будь я проклят, если могу понять, ЧТО выиграл бы Юджин. Точно так же – Чармиэн и Ингрэм. Вот и все. Больше никого невозможно исключить.

– Не стоило тебе говорить об этом! – жестко сказала Клара. – Такие разговоры к хорошему не приведут!

Обри вздохнул:

– Ну уж нет, извините великодушно... Если оставить в стороне давнюю ссору Барта с отцом, то у него.

казалось бы, нет мотивов, но если посмотреть глубже... У него есть один – и весьма симпатичный – мотивчик. Конечно, у Раймонда тоже есть куча причин сделать это, но – все они пошлые, меркантильные, фу... А вот мотив Барта как бы приподнимает его над водоворотом бытия – ведь этот мотив, простите за выражение, – любовь... Тетушка Клара, будьте любезны, еще одну чашечку кофе...

– Нет, мне кажется маловероятным, чтобы Барт мог сделать что-нибудь подобное! – возразила Чармиэн, прежде чем к Барту возвратился дар речи.

– Да, милая, но ведь никогда не знаешь, что истинная любовь может сотворить с человеком! Особенно с таким пылким, как Барт. Далее, только очень ненаблюдательный человек может отрицать, что все эти годы Фейт жила в совершенно невыносимых условиях, – и потом ведь есть еще Клей! Но – что это я говорю? Это просто неприлично! Или как?

– Если ты думаешь, что я стану сидеть здесь и спокойно выслушивать твои гнусные обвинения в адрес моей матери, то ты сильно ошибаешься! – сказал Клей, краснея и стараясь говорить басом, что, как он надеялся, могло произвести внушительное впечатление на его братьев.