Убить королеву - Вирджиния Бекер Страница 57

Я открываю рот, но меня немедленно перебивают.

— Госпожа Люси, мне нужно, чтобы вы занялись чем-нибудь… — Это Шекспир. Он стоит гораздо ближе ко мне, чем необходимо, и тревожно смотрит на Алара. — Проследуйте за мной, пожалуйста.

Госпожа Люси удивленно раскрывает глаза. Вежливость Шекспира еще убийственнее, чем моя настойчивость. Но когда Шекспир удаляется по коридору, она идет за ним. Алар поворачивается ко мне, уперев руки в бедра.

— Я же тебе велел отвалить!

— Я работаю на королеву.

На мгновение он задумывается, а потом злится, явно не веря.

— Иди к черту.

— Меня наняли отслеживать должников. Искать доказательства их преступлений, а потом отдавать в руки правосудия. Ты в списке людей, за которыми я следил.

Лицо Алара, как у любого бывалого преступника, не меняет выражения. Только дергается желвак на челюсти, выдавая, что мои слова для него — не пустой звук.

— Я ходил за тобой в «Парижский сад», «Митру», «Скрещенные ключи», «Табард», — перечисляю я все пивные, трактиры и игорные дома, где за ним следил. — Ты проигрываешь, а потом берешь взаймы у заведения и проигрываешь снова. Ты задолжал многим достойным людям.

Алар смеется, но неубедительно.

— Если ты работаешь на королеву, то что здесь делаешь? Тебе заняться нечем, кроме как изображать хренового актеришку и кривляться на сцене?

— Я не хреновый актеришка, я просто вообще не актер. Я тут только из-за тебя.

Алар достаточно самолюбив — или знает за собой достаточно преступлений, — чтобы поверить.

— Она взялась за должников, понимаешь? Это мелкое преступление, и ты можешь отделаться поркой, или клеймом, или голодом. Но тут как кости выпадут, прости за каламбур. Тебя могут приговорить к сожжению или повешению. Да и четвертование нынче в большой моде.

— Твою мать! И зачем ты мне это говоришь? Что тебе с этого?

Я отступаю на шаг. Он потеет под белилами. Вокруг носа и рта они уже текут. Но я такое часто вижу: те, кто знает за собой вину, всегда верят, что с ними обойдутся круто.

— Мне кажется, что ты хороший актер, говорю я. — Каким-то образом я исхитрился хоть здесь не соврать. — Очень хороший. И если ты будешь думать про театр, а не про кости, то можешь даже стать великим. Но это не случится, если ты получишь клеймо на лоб или петлю на шею.

— И что мне делать? Я… — Алар прекратил думать о моих мотивах и оглядывается, испуганный, прямо как Шекспир. — У меня ни денег, ни документов. А даже будь они, я не знаю, куда податься.

Я вытаскиваю мешочек монет, предназначенный для другого дела и другого человека, протягиваю ему. Это куда неприятнее, чем я думал.

— Тут немного. Но на место на корабле до Кале хватит. В Вапинге есть трактир «Лоза». Спроси там Мариэтту, она за шиллинг выправит любые документы. На твоем месте я уходил бы прямо сейчас. Королева ждет, что я схвачу тебя после представления. В три утра одно судно отходит в Дувр, а оттуда во Францию. Ты должен успеть.

Я не жду благодарности и не получаю ее. Алар мгновенно хватает монеты, разворачивается и бежит по коридору. Черное платье и черный парик исчезают в темноте. Стражники его не останавливают — откуда им знать, что сегодня должно случиться, а что не должно? Мешать кому-то уходить — не их дело. Алар не оглядывается, не говоря уж о том, чтобы сообщить Шекспиру о своем уходе или удостовериться, что его роль сыграет кто-то другой. Он даже не позаботился вернуть костюм. Алар любит только себя, верно, но он не дурак.

В отличие от меня, у которого нет денег и нет плана. Зато есть не тот убийца и примерно час времени, чтобы решить, что со всем этим делать.