Новые гладиаторы - Сергей Зверев Страница 5

Да, что-то я отвлекся. Здесь с ума сойти – как два пальца об асфальт. Стоит за стеклом некий обрюзгший тип, тычет в мою сторону ладошкой, вымазанной в кокаине. Ну да, он самый и есть! Смирнов ибн Смирнов. Сколько лет, сколько зим. Теперь мне точно кранты. Сейчас по просьбе этого вот господина меня в какую-нибудь яму с медведем определят. Тут ведь кто платит, тот и обстоятельства боя выбирает. Но обошлось.

Отвели меня в номер. Я заказал хирургические иголки, нити, гемостатические губки, антибиотики. Вместо спирта у меня коньяк. Сижу, штопаю себя перед зеркалом в ванной.

Одна рана в неудобном месте на спине. Пришлось оставить ее как есть. Я свел концы разреза пластырем, вот и все.

Болевой порог у меня высокий от природы, поэтому делать анестезию я не стал. Да и нечем. Разве только коньяку из бара нажраться? Но кто тогда меня шить будет? Дилемма. Впрочем, пару глоточков я все-таки хлебнул. Расслабляет. Типа «дали стопку – начал жить».

Пару дней меня не трогали. На третий по громкоговорителю объявили: «Встать у двери! Приготовиться!» Так меня на арену вызывают. А какой сейчас бой? Хоть бы недельку дали отлежаться.

Велели мне надеть спортивный костюм – уже необычно. Провели по коридорам, подняли на лифте. Снова коридоры, затем банкетный зал. Человек пятьдесят сидят, бухают, порядки хулиганят.

Два охранника пристегнули меня цепями к ручным кандалам, и каждый со своей стороны держит. Мотив понятен – вдруг я тумаки начну почтеннейшей публике раздавать? Выгляжу чисто как оружейник Просперо в гостях у трех толстяков.

Шум стих, все смотрят. Дамы – с сочувствием и любопытством, мужики – не пойми с чем во взгляде.

Подлетает эта сука Смирнов, на визг срывается. Где он так себе нервы испортил? Вроде пил-ел на золоте, живи и радуйся. Прихрамывает на одну ножку – уже приятно. Привет из прошлого.

Он не нашел ничего лучше, чем плюнуть мне в лицо. Причем попал, гад. Даже не утереться – церберы руки держат. Откинулся я чуть назад, благо руками можно через цепи на охранников опереться, и махнул ногой.

Слава всемирному равновесию! Носком кроссовка я дотянулся-таки до подбородка господина Смирнова. Вскользь снизу вверх. Самый замечательный удар, вроде не сильный, а вырубает напрочь. Мой приятель тут же и осел мешком, растекся по паркету бесформенной тушей.

Думал, убьют, но нет! Все зааплодировали, дамы засмеялись.

Смотрю, Багира шествует. В одной руке стакан с минералкой, в другой – фужер с вином. Я аж залюбовался – хороша. Высокая шея, стройная фигура, обтянутая черным вечерним платьем. Под ним эластично перекатываются упругие шары ягодиц. Сейчас мне их, правда, не видно, но я отлично помню, как они выглядят.

Минералка льется на Смирнова. Тот хрюкает, приходит в себя и в недоумении крутит головой.

А вино предназначено победителю. Валерия Мессалина, третья жена римского императора Клавдия, поит гладиатора из фужера. Руки-то в цепях. Вино сухое, по вкусу очень хорошее.

В конце процедуры струйка проливается из угла моего рта на подбородок. Багира тут же сует пустой фужер охраннику, вынимает у него из пиджака носовой платок и стирает с моей правой брови смирновскую слюну. Затем она своим влажным ароматным языком слизывает у меня с подбородка винную кляксу. Взгляд у нее тягучий, призывный, как у кошки в период течки.

Багира идет обратно. Спина ее декольтирована до верхнего края ложбинки между ягодицами. Такой вот союз хищников, о котором я когда-то мечтал. Кто-то верно сказал, что надо быть осторожным в своих пожеланиях. Вдруг они исполнятся?

Начались обычные студенческие будни. Первый курс прошел под эгидой кафедры физвоспитания. Волков ездил бороться за вуз на разные спартакиады, и учиться ему было почти некогда.

К первой сессии вполне закономерно накопилась куча хвостов. Кое-что Гена сдавал на тройки сам, но при общении с особо принципиальными преподами огневую поддержку ему оказывал матерый человечище, завкафедрой физвоспитания Григорьев. Бывший борец-вольник, мастер спорта международного класса умел пробивать для своих воспитанников дорогу к светлому будущему.

– Но ведь Волков почти месяц отсутствовал на занятиях! – трагическим голосом вещал очередной травоядный очкарик. – Извините, при всем моем к вам уважении до экзаменов я этого студента допустить не смогу. Хоть к декану идите.

– К чему беспокоить декана? – Григорьев улыбался, обнажая слегка щербатые зубы, его поломанные уши при этом забавно шевелились. – Вы ж поймите, дорогой мой, Волков защищал честь института на студенческой спартакиаде в Минске. И как защищал – первое место! А на носу очередные крупные соревнования. Кто поедет? Вы же, небось, не соизволите. Ректор постоянно интересуется результатами нашей команды. Он хоть и хирург, и членкор, а в молодости тоже самбо занимался. Так что обстоятельства выше меня. – Григорьев дипломатично не произносил «выше нас».

Информация о бурной нехирургической молодости ректора приводила препода в состояние грогги.

– Но ведь Волков собирается стать врачом. Как можно овладеть профессией при такой посещаемости?!

Тренер чутко улавливал слабину в голосе и тут же проводил последний прием:

– Так ведь это только первый курс, еще пять лет впереди. Наверстает! Я с него первый шкуру спущу, если будет лениться! – Здесь он грозил мощным узловатым пальцем Гене, скромно томящемуся в углу.

Препод с деланым безразличием махал рукой, мол, делайте что хотите. В зачетке появлялся очередной «уд».

Первую сессию Гек сдал на все тройки, зато практически автоматом.

Григорьев, кстати, не блефовал. Он действительно мог открывать дверь кабинета ректора чуть ли не ногой. В молодости они боролись за «Динамо». Григорьев – вольник, будущий ректор и членкор – самбист. Дороги юных спортсменов постоянно пересекались на сборах и соревнованиях. Первые победы, походы по девочкам, пузырь портвейна, выпитый тайком от тренера. Но что стоит дружба, если ее постоянно не напрягать мелкими просьбами, вроде зачета перспективному спортсмену-первокурснику? Никуда эти очкарики не денутся, поставят.

Да, учеба шла своим чередом. Двадцать третья группа лечфака постепенно превращалась в спаянный коллектив. В соученики Геку достались почти сплошь мажоры – дети сановных родителей. Правда, в те времена слово «мажор» еще не было обиходным, но сути дела данное обстоятельство не меняло.

Гек стал в компании своим парнем. Спиртное он особо не жаловал, но веселых вечеринок не чурался, заводил на них новые полезные знакомства. Вот только денег на увеселения парню катастрофически не хватало. Случалось перехватить у родителей червончик-другой, но разве это сумма?

Одногруппница Леночка – дочь партийного босса средней руки – в родительском доме привыкла к изобилию. Она совершенно не представляла, что паршивый червонец можно считать серьезными деньгами.

– Генчик, пойдем после третьей пары в «Золотую осень», кофейку попьем?