Душа темнее ночи - Марина Серова

Темнота была сплошной, кромешной. Не какой-нибудь там сумрак – нет, первосортная, качественная темнота. Ни солнца, ни луны. Ни холодного сияния звезд, ни света городских фонарей. Не было даже тех вспышек, что возникают сами собой на сетчатке глаза.

Я открыла глаза. Светлее не стало.

Я немного полежала. Поняла, что на зрение рассчитывать не приходится. На помощь пришли другие чувства. Осязание подсказало мне, что я лежу на колкой траве, причем одежды на мне не наблюдается. И еще – что ночь довольно холодная. Обоняние услужливо сигнализировало, что где-то неподалеку – помойка, но не какие-то там интеллигентные мусорные баки. Нет, это была роскошная свалка, такие создаются годами. Ни с чем не сравнимый аромат дохлой кошки перебивал запах испортившейся на жаре рыбы. Кажется, рыбы было много. Слух донес до меня далекий перестук колес и грохот сцепляющихся вагонов. Высокий, гнусавый, неразборчивый голос диспетчера – из тех, что с ледяной вежливостью сообщают, что «поезд Магадан – Сочи, стоянка три минуты, только что прибыл на… путь», – дополнил картину. Ну а интуиция довершила ее.

Так, все ясно. Я лежу на земле, абсолютно голая, где-то в районе железной дороги.

Оставалось выяснить, кто же такая я.

И вот с этим возникли проблемы. Я попыталась сесть. Голова зверски кружилась, но я очень упорная. И с третьей попытки мне удалось привести свое непослушное тело в сидячее положение и даже как-то в этом положении задержаться. Я ощупала голову. Так, никаких ран и повреждений нет. Только под пальцами абсолютно лысый, гладкий череп. Тут что-то не так. Кажется, на этом месте должны быть шелковистые волосы…

Кто я такая? И что я делаю в этом не самом приятном на земле месте? И спросить-то не у кого… С одной стороны, я явно не сумасшедшая. Вряд ли я сбежала из близлежащей психушки. И не испытываю ни малейшего желания, к примеру, пожевать травы или наброситься на кого-нибудь. Делаем вывод – я абсолютно нормальна. Единственный минус – ничего не помню.

Я знала, что такое «свалка» или «железная дорога». Но не имею ни малейшего представления о себе самой. Как только я начала задумываться над этим, у меня сразу же возникло чувство, будто я падаю в черный колодец без дна. Причем это сопровождалось неприятными ощущениями чисто физиологического порядка – тошнотой, ознобом, дрожью. Я решила оставить выяснение этого вопроса на потом. А пока сосредоточиться на «здесь и сейчас».

Зрение медленно возвращалось ко мне. Вот я уже стала различать тусклый свет далеких фонарей. Именно оттуда слышался металлический грохот и лязг. Значит, там люди. Решено, туда я и отправлюсь.

Я осторожно встала. Дрожащие от слабости ноги можно было передвигать либо руками, либо усилием воли. Первый способ показался мне крайне неудобным, поэтому я прибегла ко второму. Шаг, еще один… Постепенно дело пошло быстрее. Да и в голове у меня слегка прояснилось.

Свежий воздух и движение немного привели меня в чувство, но с памятью дело обстояло все так же плохо. Впереди показались какие-то ангары – жуткого вида металлические сооружения, слабо освещенные фонарями. Там суетились люди – десятка два низкорослых фигур таскали на спинах какие-то коробки и мешки.

Я уже хотела выйти к ним на освещенный пятачок, но внезапно замерла на границе темноты и света. Пусть я не знаю, кто я и откуда, но, по-моему, голой ходить неправильно. Значит, нужно сначала раздобыть что-то, чем можно прикрыть свое тело, а уже потом выходить к людям.

Я развернулась и заковыляла обратно в темноту. Свалка меня не разочаровала – не так уж долго пришлось рыться среди отбросов, прежде чем я нашла разорванную мужскую футболку и почти целые джинсы. С некоторым трудом я оделась. Кажется, не вполне помню, как это делается… Но результат получился неплох. Джинсы норовили сползти с зада, поэтому я подвязала их веревкой, найденной тут же. Вся одежда была какой-то заскорузлой и пахла знакомо – отвратительный резкий запах, но не помню, что он означает. Но ведь другой у меня нет, так что и капризничать не приходится.

Я двинулась в обратный путь. Это заняло у меня гораздо меньше времени, чем первый поход. Кажется, я овладела искусством хождения на двух ногах…

– Володька, ты? – Кто-то тронул меня за плечо. Я подавила инстинктивное желание сломать руку тому, кто осмелился ко мне прикоснуться, и медленно развернулась. Передо мной стоял грязненький мужичок в сетчатой, когда-то белой майке и с заметным пузом, которое покоилось в сетке, точно арбуз.

– Ой, а я думал – ты Володька! – глупо сказал мужик.

Я всесторонне обдумала, могу ли я быть Володькой, и отрицательно помотала головой.

– Ты новенькая, что ли? – Мужичок вгляделся в меня, насколько это позволял тусклый свет. – Что-то я тебя здесь раньше не видел.

Я кивнула, подтверждая, что да, я новенькая. Ну ведь не старенькая же?

– А ты ничего, симпотная такая! – сообщил мне сетчатый.

Не совсем понимая, что он имеет в виду, я на всякий случай растянула губы в улыбке.

– Какие у тебя зубки белые… – с непонятной интонацией произнес мужик. И совершенно неожиданно – кажется, и для себя тоже – добавил: – Минет сделаешь? Сто рублей дам!

Я задумалась. Что такое «минет», я совершенно не представляла. Ясно было одно – речь шла о деньгах, а в моем положении отказываться от заработка было неслыханной роскошью, которую я не могла себе позволить. Поэтому я кивнула и на всякий случай еще раз улыбнулась.

– Вот и ладушки! – обрадовался мужик и махнул рукой, призывая меня следовать за ним. Сетчатый бодро потрусил куда-то в темноту, прочь от освещенного пространства. Я оглянулась – позади были свет и люди, а впереди только кромешный мрак, но все же последовала за сетчатым.

Мой нежданный знакомый привел меня в какой-то ангар. Вытащил железный прут, продетый поперек двери, и отодвинул металлический лист в сторону. В ангаре было темно, еще темнее, чем на улице. Там до потолка громоздились гигантские деревянные ящики и пахло машинным маслом. Мои глаза с трудом привыкали к темноте. Мужик развернул меня лицом к себе и, нажимая на плечи, поставил на колени.

– Вот тут в самый раз будет! – сообщил он мне.

Когда он расстегнул неприятно пахнущие штаны, и его теплая мягкая плоть ткнулась мне в лицо, я вскочила. Совершенно явственно я представила все, что могу сейчас проделать с этим человеком. Первым ударом в пах я выведу его из строя, подавлю всякую мысль о сопротивлении, а заодно и искалечу на всю жизнь. Но поскольку она будет недолгой, его жизнь, это совершенно не важно. Следующим ударом я перебью ему горло и буду смотреть, как он умирает. А потом заберу деньги и просто уйду.

Видимо, сетчатый что-то почувствовал, потому что он вдруг отступил на пару шагов. Я смотрела на его попытки к бегству с искренним интересом: даже если он пустится бежать со всех ног, мне хватит нескольких прыжков, чтобы догнать его и парой точечных ударов привести в беспомощное состояние.