Все против свекрови - Наталья Александрова Страница 5

И вполне возможно, за Пелагеей Петровной наблюдают. И если увидят дядю Васю, то заподозрят, что в дело вмешалась милиция. Хоть он сейчас и не похож на мента, но мужчина всегда подозрителен. Я в том смысле, что Пелагея Петровна – старая дева, и если вдруг появится возле нее личность мужского пола, весь дом от любопытства умрет. Людям-то ведь до всего есть дело…

Короче, мы решили, что с Пелагеей пойду я. Она всем встречным представит меня как свою троюродную племянницу. Живу я в деревне Подлипки Новгородской области. Или, наоборот, в поселке Елкино Псковской области. В конце концов, это совершенно неважно, а важно прикинуться мне такой дурой, с которой милицию и частных детективов никак не свяжут.

Сказано – сделано! Я мигом смоталась домой и переоделась, оставила Бонни на попечение дяди Васи, и мы пошли с Пелагеей под ручку, мило беседуя. В другой руке у меня была клетчатая сумка «Мечта оккупанта», набитая старыми газетами. Это чтобы всякий видел, что человек с дороги.

Подъезд тоже ничем не потряс – обычная железная дверь кирпичного цвета, домофон, как у всех. Однако сбоку, возле почтовых ящиков, была отгорожена стеклянная будочка, где находилась консьержка – толстая тетка с сонными глазами. При виде нас она слегка оживилась и высунулась из окошка.

– Родственницу в гости пригласили, Пелагея Петровна? – приторным голосом спросила она.

– Племянница моя, из Великих Лук, – ответила Пелагея, – вот приехала погостить ненадолго…

– Ага… – протянула консьержка.

Очень выразительное было это «ага». Тебя саму, говорила тетка этим «ага», взяли в дом из милости, поселили на всем готовом, денег оставили, продуктов полный холодильник набили. Сидела бы тихо и благодарила, а ты еще и эту дуру притащила, на готовенькое-то! Понаехали!

– Здрассти! – гаркнула я.

Тетка скривилась и захлопнула окошко, а мы поехали на лифте на восьмой этаж.

Я вошла в квартиру и, как учил дядя Вася, внимательно огляделась. Первое впечатление не самое верное, говорил он, но все же не следует им пренебрегать. То есть если подходить к делу серьезно, то следует начать с входной двери. Но в этой двери не было ничего интересного – обычная железная дверь, как у всех. Кстати, довольно потертая, не вчера установленная.

– Ноги, пожалуйста, вытирайте! – строго сказала Пелагея Петровна в прихожей.

Я пошаркала ногами по здорово вытертому плетеному коврику. В прихожей была вешалка, галошница, столик с телефоном и стул с продавленным сиденьем.

– Тапочки возьмите! – Пелагея протянула мне разношенные безразмерные тапки.

Ненавижу обувать чужие тапки! Дома для гостей держу две пары новых. Или уж пускаю просто так. Сейчас же все-таки лето, грязи особой нету…

Я наклонилась, чтобы расстегнуть босоножки, и заметила, что ножки у столика и стула буквально изгрызены.

– У вас собака? – оживилась я.

– Кажется, была у Сережи такса, она в прошлом году под машину попала… – неуверенно ответила Пелагея Петровна. – Он очень переживал, собачке лет пять всего было…

– Что ж нового щенка не завели?

– Аня хотела, да вот муж ее новый против…

– Она давно замуж вышла?

– Прошлой осенью он к ним переехал, а уж сколько до этого они знакомы, понятия не имею…

За такой приятной беседой мы перемещались по квартире. Свой нос я совала повсюду.

Квартира была трехкомнатной, обычной планировки – спальня, детская и гостиная. Во всех комнатах все было потертое, выцветшее и далеко не новое – мебель, обои, ковры, занавески. Еще не полное запустение, но квартира давно требовала хотя бы косметического ремонта и обновления. Единственным новым предметом в спальне была двуспальная кровать. Ну, понятно.

В детской валялись роликовые коньки, компьютерные диски, коробки от видеоигр, комиксы и какие-то железки. На шкафу стояла модель самолета.

– Пыталась заставить Сережу убрать, но потерпела неудачу, – сказала с порога Пелагея Петровна, – вообще, он очень трудно поддается воспитанию…

Я себе представила, как она стоит над душой у парня и зудит своим скрипучим голосом. Хорошего мало!

– С отцом он отношения поддерживает? – спросила я.

– Насколько я знаю, нет, – Пелагея поджала губы. – Аня с его отцом развелась лет семь назад, как раз когда в эту квартиру они въехали. Он при разводе так и сказал: вот вам квартира со всей обстановкой, а меня оставьте в покое. И уехал в Москву.

– Вот как… – протянула я, – что ж, встречаются такие люди…

Стало быть, думала я, жили мать с сыном небогато. Об этом говорит состояние квартиры. Как семь лет назад ремонт сделали, так с тех пор и не трогали ничего. Уж не знаю, какая там кошка пробежала между этой Аней и ее первым мужем, но все же выбросить из своей жизни собственного сына не каждый сможет. И со вторым муженьком, думаю, Ане тоже не слишком повезло.

Мужик почти год в квартире живет, а вон, карниз в гостиной укрепить не может, занавески провисают, как паруса в штиль. Из мебели купил одну кровать, для себя. Что-то мне подсказывает, долго жить здесь этот новый муж не собирается. Опять же мальчишку на море не взяли, тоже не слишком красивый факт.

Я несколько приуныла, потому что рассказать дяде Васе было совершенно нечего. Ничего я не узнала, придется уходить, не солоно хлебавши.

– Чаю не хотите? – спросила Пелагея Петровна.

– Не откажусь, – я согласилась от полной безысходности.

К чаю в этом доме подавались простые сушки и колотый сахар. Ну, в общем-то, я сюда не чаи распивать пришла… Но все же неужели она и мальчишку так кормит?

Я отхлебнула жидкого чаю, и в это время раздался звонок в дверь. Пелагея Петровна вскочила с места так резко, что опрокинула чашку. Мы понеслись к двери одновременно и столкнулись лбами. Я все же успела первая и выглянула в глазок. На площадке никого не было.

– Кто там? – севшим голосом спросила Пелагея Петровна.

Разумеется, никто не ответил. Она оглянулась на меня и дрожащими руками отперла замки. На коврике лежал листок бумаги в клеточку. Я коршуном бросилась на него и развернула.

– «Если хотите получить ребенка живым положите деньги в оранжавый грузовик и отнесите его на пустырь за гаражами в 19.00», – прочитала я вслух.

Вот именно так и было написано – «оранжавый», и без единой запятой…

Пелагея Петровна схватилась за сердце и осела в прихожей на пол.

– Тихо-тихо, успокойтесь! – я уже протягивала ей стакан с водой. – Пока они не получат денег, с Сережей ничего не случится. Так что там с грузовиком?

Опираясь на мою руку, Пелагея дотащилась до детской и выкопала из-под груды игрушек оранжевый пластмассовый грузовичок. Затем показала мне деньги в конверте, на котором была нарисован заяц, собирающий маргаритки.