Та, что правит балом - Татьяна Полякова Страница 5

Вернувшись с платьем в машину, я часа полтора сидела, тупоуставившись в лобовое стекло, пытаясь собрать по крохам свой оптимизм. Жизнь заокном представлялась нелепой и до обидного недосягаемой. В конце концов яоставила машину и бродила по городу без всякого толка и вроде бы даже безмыслей, а ближе к вечеру отправилась к Виссариону. В его кабаке былонемноголюдно, что меня вполне устроило. Потом зарядил дождь, и в кафепотянулись девицы, работавшие неподалеку, — крикливые, нелепораскрашенные, вечно раздраженные, но, как ни странно, их общество успокаивало.Все просто: находясь среди проституток, я чувствовала, что бесприютность иотчаяние вовсе не что-то особенное, а обычное и вполне нормальное явление вэтом мире, и я отнюдь не единственная, кто смотрит на него с позывами на рвоту,а значит, нечего переживать.

Мы пили с Виссарионом чай и болтали о погоде. Я ловила насебе его взгляды, иногда хмурые, иногда встревоженные, и упорно делала вид, чтоне замечаю его беспокойства. Задавать вопросы он так и не рискнул. Когда девицсобралось десятка полтора, я вспомнила, что вроде бы здесь работаю, иперебралась к роялю. Девицы примолкли, слушая Бетховена с напряженными лицами.Такие лица бывают у пассажиров в аэропорту, когда народ боится пропуститьсообщение о начале регистрации. Девицы ждали с таким же нетерпением, когда язакончу играть, чтобы хоть на мгновение перевести дух. Я могла бы исполнитьчто-нибудь массовое для поднятия настроения, но Виссарион новации в репертуарене приветствовал, свято веря, что классика благотворно влияет на заблудшиедуши.

Девки продолжали томиться, а я играть. Через полчаса самыенетерпеливые на полусогнутых и молчком, чтобы не гневить Виссариона,направились к двери, а те, что поусидчивей, задремали. На лице Виссарионаблуждала загадочная улыбка, как у Моны Лизы, а я решила, что жизнь, в сущности,довольно забавна. Тут дверь распахнулась, и в кафе вошел Ник. Девицы, завидевего, нахохлились, точно пичуги в мороз, и старались не смотреть в его сторону.Виссарион, сделав вид, что нового посетителя не замечает, уткнулся в книгу,очки съехали на кончик носа, превратив его похожим на гнома из сказки.Виссарион терпеть не мог Ника, что не удивительно, учитывая репутациюпоследнего. Я его, кстати, тоже терпеть не могу, но что делать.

Ник подошел к роялю, облокотился на него и уставился своимирыбьими глазами, блеклыми, точно тряпица, полинявшая от многочисленных стирок.Когда я закончила, он выпрямился и похлопал, издевательски воскликнув:

— Брависсимо!

А я поклонилась и послала ему лучистую улыбку. Разумеется,он знал, что я работаю у Виссариона, где развлекаю публику, преимущественносостоящую из шлюх, игрой на рояле, но при моем выступлении присутствовалвпервые.

— Салют, — сказала он, целуя меня в лоб.

— Салют, — ответила я.

— Судя по ностальгическим нотам, что ты исторгала изинструмента, на душе у тебя паршиво.

— Я просто вошла в образ.

— Да? — хмыкнул Ник. — Наверное, я тоже вобразе, чертова погода вконец доконала. Как думаешь, если напиться, жизньпокажется веселее?

— Не знаю, но можно попробовать, — пожала яплечами.

— Давай попробуем, — согласно кивнул он.

Ник огляделся, точно прикидывая, подойдет это местечко дляего целей, и, к моему облегчению, решил подыскать другое.

— Потопали, — сказал весело и подмигнул.

Я пошла в подсобку за своей ветровкой, через полминуты тампоявился Виссарион.

— Тебе необязательно идти с ним… — сказал он, то лизадавая вопрос, то ли сам на него отвечая.

— Конечно, нет, но лучше пойти, — ответила я.

Виссарион вроде бы собирался еще что-то сказать, нопередумал, я кивнула на прощание и пошла к Нику.

— Старикан меня терпеть не может, — заметил Ник,когда мы уже были на улице.

— А ты знаешь людей, которые тебя обожают? —удивилась я.

— С твоей стороны форменное свинство говорить мнеэто, — посетовал он. — Я тебя люблю, как свою бессмертную душу, а чтоимею взамен? Черствость и непонимание. Все вы, интеллигенты хреновы, не ценитедоброго отношения.

— Я ценю, — заверила я, оглядываясь в поискахджипа Ника. Но его нигде не было видно.

— Я пешком, — сообщил мой дорогой друг, заметивмое беспокойство.

— Шутишь? — не поверила я.

— Сегодня за долгие годы меня впервые потянулопрогуляться.

— С ума сойти. А ты зарядку по утрам не начал делать?

— Пока нет, но все неотвратимо к этому катится.

— Ну что ж, жизнь засверкает новыми гранями, —пожала я плечами. — Куда пойдем?

— Выбор за тобой, — усмехнулся он.

Разошедшийся дождь погнал нас в ближайшую пивную, где собиралсявсякий сброд. Приличные люди данное местечко явно стороной обходят, но мой другчувствовал себя здесь как нельзя лучше. В отличие от Ника, мне напиться никогдане удавалось. То есть правды в ногах, конечно, не было, и голова болеланещадно, но ясность мысли не оставляла, что я считала большой личной драмой. Вобщем, немного поэкспериментировав, с выпивкой я завязала. То есть выпитьмогла, но без особого желания, раз уж не приходится рассчитывать наспасительное безумие.

Ник увлеченно вливал в себя водку и донимал меня ценнымимыслями на тему смысла жизни. Все их я не раз слышала и оттого особенно невпечатлялась, поддакивала и ждала, когда Ник дойдет до того состояния, котороепозволит благополучно транспортировать его домой. Обычно эта фаза наступалачаса через три-четыре, но сегодня Ник проявил оригинальность и вскоре такувлекся собственными словесами, что стал забывать себе подливать. Я ерзала идумала о том, что такими темпами до нужного состояния он никогда не дойдет, амоего терпения уже кот наплакал.

Но и этого Нику показалось мало. Он принялся цепляться кпридуркам, что сидели за соседним столом, — четверо здоровяков переораливсех сидящих в зале, хотя горластых здесь было немерено. Судя по их поведению,парни Ника не знали, оттого и вступили с ним в баталию, пока в словесную. Почасти вывести людей из терпения Ник мастер, а эти были не из тех, кто особотерпелив, и дело уверенно шло к драке. Лично мне все равно, намнут Нику бокаили нет, но парням следовало хорошо подумать, потому что по злопамятности иумению мстить долго и с удовольствием Ника тоже никто не превзошел.