Его подлинная страсть - Чингиз Абдуллаев Страница 5

– Не знаю, – Вейдеманис покачал головой, – не нравится мне ни этот гость, ни его дело.

Вместо ответа Дронго достал телефон и стал набирать чей-то номер.

– Кому звонишь? – спросил Эдгар.

– Кому-нибудь из известных адвокатов, – пояснил Дронго. – Резнику или Падве. У нас много знакомых. Или позвоню Плавнику, он лучше других знает всех известных адвокатов в Москве.

Услышав знакомый голос, он поздоровался:

– Здравствуйте, Иосиф Борисович.

– Добрый вечер, господин эксперт, – ответил Плавник, – рад слышать ваш голос. Есть какое-то конкретное дело или позвонили только потому, что решили вспомнить старика?

– Каюсь, – рассмеялся Дронго, – звоню, как всегда, по конкретному делу.

– Нужна моя помощь? – понял адвокат.

– Да. Если можно. – Он перевел телефон на громкую связь, чтобы их мог услышать Эдгар.

– Можете излагать, – весело проговорил Плавник.

– Вы знаете адвоката Михаила Александровича Зорина?

Наступило молчание.

– Алло, Иосиф Борисович, вы все еще на связи? Вы меня слышите?

– Я вас слышу, – раздался в ответ глухой голос Плавника. – Откуда вы его знаете?

– Он только что был у меня дома.

– Зачем?

– Просит помочь в расследовании одного дела.

– И вы согласились?

– Пока нет, – ответил Дронго, покосившись на стоящего рядом Эдгара, который одобрительно кивнул.

– И не соглашайтесь, – решительно произнес Плавник, – я бы на вашем месте сразу отказался. Если, конечно, вам важен мой совет.

– Я могу узнать почему?

– Конечно, можете. Он очень странный человек. Я бы даже сказал, загадочный. Большой офис в центре Москвы – и ни одного дела, которое бы он вел как адвокат. Ни одного известного дела. Все говорят, что он работает с какими-то зарубежными клиентами, но никто не знает подробностей. Очень богат, невероятные связи, весьма коммуникабельный тип. И полная загадка для адвокатского сообщества. Вы знаете, что сейчас все юристы пошли в большую политику. Астахов стал заниматься защитой детей, Барщевский представляет интересы президента в высших судебных инстанциях. В общем, все находят себе применение. А наш знакомый Зорин является членом нескольких консультативных советов, о деятельности которых никто ничего не знает. Хотя сам Зорин фигура более чем знаковая – преподает в МГУ и МГУМО, читает курс гражданского права. Но я бы не советовал с ним связываться. Его имя окружено какой-то нехорошей тайной. Я не думаю, что он осведомитель наших доблестных органов, но почти наверняка имеет связь с какой-нибудь интересной организацией в других странах. И поразительнее всего, что на это закрывают глаза наши доморощенные чекисты.

– Вы его не любите, – понял Дронго.

– Не люблю, – признался Иосиф Борисович, – если есть тайна, значит, ему есть что скрывать. А это всегда вызывает некоторое отторжение. Возможно, он действительно связан с какими-то организациями, которые действуют в других странах. Но подробностей никто не знает. Хотя я с ним несколько раз встречался, он производит впечатление умного, энергичного и знающего человека, а такие бывают гораздо опаснее.

– Понятно. Спасибо за информацию, – поблагодарил адвоката Дронго.

– И никогда не упоминайте, что вы разговаривали со мной о нем, – попросил Плавник.

– Это я знаю, – сказал Дронго, – однажды я обратился к моему знакомому руководителю Союза российских нотариусов и в беседе с другим человеком сослался на него. Он перезвонил мне в Париж и объяснил, как неправильно я поступил. С тех пор я стараюсь никогда не упоминать ничьих имен, даже если выяснится, что он ваш самый лучший друг. Такой вот урок на всю жизнь.

– Так лучше, – согласился Иосиф Борисович, – в Москве свои строгие правила. Здесь каждый обрабатывает свою делянку. Даже если она очень маленькая. Лезть в чужую – себе дороже.

– Спасибо, – поблагодарил собеседника Дронго, – вы мне очень помогли.

Он убрал телефон, взглянул на Вейдеманиса:

– Все слышал?

– Тебе нужно отказаться. Ты уже сам понял, что это непонятное дело, связанное с какими-то тайнами. Хотя, зная твой характер, я боюсь, что Иосиф Борисович оказал «медвежью услугу». Теперь ты никогда не откажешься от расследования этого дела, именно потому, что оно связано с какими-то секретами.

– У него было слишком много информации, – задумался Дронго. – Он знал номер моего зарубежного паспорта, наши мобильные телефоны, мой городской и даже не скрывал, что осведомлен о твоем присутствии в моей квартире.

– Полетишь в Париж? – понял Вейдеманис.

– Придется.

– Тогда я полечу с тобой.

– Нельзя. Они наверняка проверят список пассажиров моего самолета, и твоя запоминающаяся фамилия не должна в нем оказаться. Это было одним из условий Зорина.

– Тогда полетишь один?

– Нежелательно. Поэтому нужно срочно найти Леонида Кружкова. Пусть едет в аэропорт и берет билет на утренний рейс во Франкфурт. Проверить все самолеты, вылетающие из Москвы, они просто не смогут. А оттуда он может прилететь в Париж и встретить меня завтра в аэропорту, понаблюдав за теми, кто будет меня встречать. Заодно узнает номер их машины и, возможно, сумеет установить, куда именно я поеду.

– Правильно, – согласился Вейдеманис, доставая телефон, – сейчас позвоню Леониду. Пусть прямо сейчас берет билет по Интернету и едет в аэропорт. Кажется, утренний рейс в шесть часов. Так будет правильно. Небольшая страховка. В этом мире слишком много влиятельных людей, которые тебя не очень любят.

– Надеюсь, что любящих меня все-таки больше, – заметил Дронго.

– Неизмеримо больше, – улыбнулся Эдгар, – но они не смогут быть в парижском аэропорту, когда ты завтра там приземлишься.