Только никому не говори. Солнце любви - Инна Булгакова Страница 49

- Его личность установлена?

- Слишком быстро хочешь! Что ж он тебе, около трупа, что ль сидел? Он, должно быть, уж…

- Кто убитый, известно?

- Художник московский, удостоверение в кармане… и деньги, говорят… значит, не обокрал. Может, не успел? Этот дачник-то как увидал убитого — мигом в отделение подался. Ну а те быстро управились!

- Несчастный случай исключён?

- Какой тут случай? — удивился язвенник. — Самое настоящее убийство. И заметь, с машиной вот какая закавыка…

- Иван Арсеньевич! — позвала меня Анюта.

- Прошу прощения, — я подошёл к ней.

- Вы собираетесь идти в милицию? — спросила она нервно.

- Придётся. Думаю, вам необязательно, я сам опознаю, и вообще…

- Я пойду. У него, кроме меня, никого не осталось. Только… вы прямо сейчас идёте?

- Прямо сейчас. Все это слишком серьёзно. Хотите, пойдём вместе?

- Иван Арсеньевич… — она заколебалась, но все-таки продолжала, — а может быть, завтра?

- В чем дело, Анюта?

После долгого молчания она спросила шёпотом:

- Вы точно знаете, кто убийца?

- Точно. Потому я и должен идти, не откладывая.

- Но все же… вы исполните мою просьбу?

- Постараюсь.

- Не объявляйте сейчас убийцу в милиции.

- Почему?

- Я хочу, чтоб вы пригласили его вечером к вам в больницу, в палату. Я хочу, чтоб он сам все рассказал. У вас есть, на чем его поймать, есть улики?

- Есть. Анюта, вы представляете, что вас ждёт?

- Я вас прошу.

- Зачем вам это нужно?

- Потом узнаете.

Я задумался.

- Хорошо, но только до завтра. А в милицию я все-таки пойду. Я должен убедиться, что это Дмитрий Алексеевич.

- Я понимаю. Нет, не понимаю! Ничего не понимаю! Ещё вчера… он все на картину свою смотрел, помните? И чай пили в саду-в последний раз… А! ладно! не привыкать!.. Вам тяжело?

- Тяжело, Анюта, очень. Но так и быть, попробуем. Вы сами позвоните с почты — это будет, пожалуй, надёжнее.

- Кому? — спросила она одним дыханием.

- Пете…

- Пете?!

- Борису…

- Борису…

- И актёру. Пусть тайное наконец станет явным… скажем, в семь часов вечера, сегодня, в воскресенье. Вас устроит? Но будьте готовы ко всему: вы этого хотели!

27 июля, воскресенье, окончание

Ушли последние посетители и Ирина Евгеньевна (после раннего воскресного обхода), ходячее население больницы подалось в «терапию» смотреть по телевизору зарубежный детектив; мы ждали. Анюта, задумавшись, сидела возле отца; она застала по телефону только Петю: сумел ли тот известить остальных?

Петя сумел. В восьмом часу послышались шаги в коридоре, вошёл Борис и прямо с порога начал свару:

- Ну! Что вам ещё от меня нужно?

- Сегодня узнаете всё.

Наверное, в моем голосе послышалось что-то необычное: математик умолк, как-то съёжился, постоял в нерешительности.

- А художник где?

- Его нет.

- В каком смысле?

Дверь распахнулась, в палату вошли актёр с Петей.

- Добрый вечер! — пропел Ника. — Мне сегодня звонит юноша прямо в театр… требует на допрос. Я и его кстати подбросил. А тут полный сбор! Неужто разоблачать будете?

Все молчали, Ника огляделся и — странное дело! — тоже вдруг замолчал, глаза забегали. Потом спросил тихо:

- Где Митя?

- В морге, — ответил я.

Средь вновь прибывших взметнулось смятение, я посмотрел на Анюту, и меня поразило её лицо, полное жадной жизни. Такой я её ещё не видел. Она упорно не сводила с кого-то глаз — мне не надо было проверять с кого.

- Прошу садиться! — громко заговорил я, все поспешно расселись по табуреткам. — Итак,

Дмитрия Алексеевича нет больше с нами. Сегодня мы занимаемся разоблачением.

- И кого вы собираетесь разоблачать? — угрюмо поинтересовался Борис.

- Убийцу. Подойдите-ка ко мне, Борис Николаевич, подойдите, не бойтесь.

Он криво усмехнулся, встал и подошёл.

- Вот взгляните, — я протянул ему мятый листок бумаги. — Вам это ничего не напоминает?

- Что такое?

- Не торопитесь, рассмотрите внимательно. Вы ведь гордитесь своей зрительной памятью, не так ли?

Борис поднёс листок близко к глазам… пауза… вдруг лицо его выразило изумление, он быстро взглянул на меня.

- Узнаёте?

- Да. Откуда вы это взяли? — он словно задохнулся. — Вы что — нашли труп?

- Нет. Как видите, здесь несколько образцов.

- Но откуда вы…

- Это не я, это Петя. Но я догадался.

- О чем вы ещё догадались?

- Наверное, обо всем.

- Что вы этим хотите сказать?

- Помните, в роще вы меня просили догадаться, а? Ну вот: лучше поздно, чем никогда.

- Мне что — уйти отсюда?

- А как вам хочется?

- Иван Арсеньевич! — нетерпеливо вмешалась Анюта. — Мы попусту тратим время. Пусть уходит, если хочет, лишь бы не сбежал тот.

- И кто здесь тот? — раздался прекрасный бархатный голос — и в наступившей разом тишине все обратили взоры на Нику. — Что так уставились, а? Я, что ли, тот?

- А кто ж ещё? — Анюта, вкрадчиво. — Кто спускался в погреб с картиной?

- Я её не крал. Вы не понимаете главного. Иван Арсеньевич, я сбежал из мастерской совсем по другим причинам, поверьте мне.

- По каким?

— Теперь я не могу их назвать, язык не поворачивается. Но вам, как человеку тонкому и проницательному, признаюсь: я горько ошибся и раскаиваюсь. Вы меня поймёте…

- А я не пойму! — грубо вмешался Борис. — Я не пойму, почему убийца среди нас разыгрывает благородную роль и его никто не остановит!

- Боря, ты прав! — Бывшие супруги обменялись молниеносными взглядами. — Глаз с него не спускай.

- Я — убийца? — голос Отелло внезапно осип. — Ну, знаете…

- Николай Ильич, помните вашу фразу о том, что вы игрок по натуре?

- Ну и что?

- Буквально помните?

- Да не помню я ничего!

- Эта фраза помогла мне проникнуть в психологию.

- В психологию убийцы, вы хотите сказать?