Мираж черной пустыни - Барбара Вуд Страница 46

Она бросила взгляд на свою левую руку, на сверкающее на ней колечко с бриллиантом. Все женщины, несомненно, заметили его, но Грейс не считала нужным объяснять им что-либо. «Пусть гадают, — думала она. — По крайней мере это кольцо — свидетельство того, что и меня однажды желал мужчина».

Грейс уставилась на руку и задумалась. Откуда у нее было такое чувство, что она носит это кольцо в качестве флага, которым размахивает перед жалеющими ее людьми? Неужели это действительно так?

— Как идут дела на плантации графа, Грейс? — спросила Мэри Джейн Симпсон, чей муж владел мясной фабрикой.

«Неужели я ношу это кольцо? — Грейс накрыла левую руку правой и закрыла глаза. Кажется, скоро она будет бояться собственных мыслей. Неужели я ношу это кольцо в качестве брони, как защиту от той мысли, что сэр Джеймс никогда не посмотрит на меня как на женщину?»

— Грейс?

Она подняла глаза и увидела одутловатое из-за беременности лицо Мэри Джейн, ее выцветшее широкое платье, в котором она ходила уже седьмую беременность. На долю секунды, сама не зная почему, Грейс возненавидела ее.

— Дела на плантации идут хорошо, — ответила она.

— Я слышала, рождественский ливень уничтожил большую часть посадок.

— Да, но Валентин купил новую партию саженцев и сразу же посадил их. На самом деле, дела идут даже лучше, чем мы ожидали.

— Очень странно, — сказала Люсиль, подбрасывая в печь дрова, — если учесть то проклятие, которое наслала на его дом та знахарка.

— Ой, Люсиль! — воскликнула Сисси. — Неужели ты веришь в это?

— Та женщина — посланец Сатаны. Попомните мои слова, — без тени улыбки произнесла Люсиль.

В памяти Грейс всплыла круглая хижина, стоявшая на южном краю поля для игры в поло. В течение девяти месяцев, прошедших после первого сноса хижин и переезда семьи Матенге за реку, молодая знахарка проявляла нечеловеческую стойкость. Когда она в очередной раз отстроила свою хижину после рождественского открытия дома, Валентин попросил власти что-нибудь сделать с ней. Офицер Бриггс с двумя аскари выдворили Вачеру за реку и сожгли ее хижину. На следующее утро она вернулась назад и начала заново строить ее. Разгневанный Валентин решил изолировать вдову Матенге и приказал возвести вокруг поля для игры в поло высокий забор из металлических звеньев. В конечном счете он принял решение игнорировать ее, посчитав, что участвовать в играх с африканской знахаркой ниже его достоинства.

Грейс же не могла игнорировать Вачеру Матенге. Несмотря на возрастающую популярность клиники Грейс, Вачера продолжала заниматься магией и, на взгляд Грейс, колдовством и выдавать это за медицину. Тот факт, что вождь Матенге принял белого доктора, повлиял на некоторых африканцев, и они начали обращаться за медицинской помощью к Грейс. Однако большинство людей упорно продолжали ходить со своими проблемами к знахарке. Грейс боялась, что до тех пор, пока Вачере будет позволено заниматься, как называла это Грейс, Мамбой-юмбой, африканцы будут оставаться невежественными и темными. Она даже начала требовать от властей официально запретить знахаркам заниматься лечением людей.

Задняя дверь с грохотом раскрылась, и на пороге кухни возникли двое взлохмаченных мальчишек.

— Ма, телка родилась! — закричали они, хватая грязными руками остывающие на противне пирожные с джемом.

— Ведите себя прилично, — сказала Люсиль. — Посмотрите, кто к нам пришел.

— Привет, тетя Грейс, — сказали восьмилетний Джеффри и пятилетний Ральф, запихивая в рот пирожные. Они несколько минут рассеянно бродили среди женщин, а затем с яростными криками понеслись по дому.

— Дикари, а не дети, — сказала Люсиль. — Жду не дождусь, когда мы отправим их в европейскую школу в Найроби. Иногда они меня очень тревожат. У меня нет времени, чтобы заниматься их воспитанием. Я же не могу делать все одновременно.

— Мальчики как мальчики, — произнесла Сисси.

Люсиль опустилась на стул и рукой, выпачканной в муке, откинула с лица волосы.

— Джеймс уходит еще до рассвета и возвращается домой, когда мальчики уже спят. Я весь день вожусь с Гретхен и пеленками, к тому же на мне домашнее хозяйство. Мы не можем выращивать здесь овощи, в почве слишком много соды, а вода годна лишь для скота, а не для посевов. Поэтому мне приходится садиться в фургон и ехать на ближайший рынок, где они дурят меня, как ребенка.

Женщины молчали: в словах Люсиль они слышали свои собственные истории.

— Вы знаете, чем я занималась в Англии? — тихим голосом спросила Люсиль.

Все подались вперед. Здесь люди редко говорили о своей прошлой жизни, о том, что они делали до того, как приехали в Восточную Африку, словно до Кении у них не было никакой жизни.

— Я владела маленьким магазинчиком в Воррингтоне. — Ее голос стал еще тише, взгляд тоскливым. — Я продавала ленты и нитки. Торговля не приносила мне больших доходов, но обеспечивала приличную и комфортную жизнь. Над магазинчиком у нас была небольшая квартирка, где жили мы с мамой. Я встречалась с парнем, который работал клерком на металлургическом заводе. У нас была тихая и размеренная жизнь, с ежевоскресными походами в церковь, чаепитиями с викарием и просаживающим на тотализаторе каждую лишнюю гинею Томом.

Грейс уже слышала историю о том, как изменилась жизнь Люсиль, после того как Джеймс Дональд переступил порог ее магазина. Она без памяти влюбилась в него и поехала за ним в Африку. Когда бы Люсиль ни рассказывала об этом, Грейс всегда слышала в ее голосе нотки сожаления.

«Знал ли об этом Джеймс?» — думала Грейс. Глядя на понурые плечи и безжизненно лежащие руки Люсиль, она думала сейчас и о том, знал ли он, какой уставшей выглядит в последнее время его жена.

— Как бы там ни было, — произнесла Люсиль, поднимаясь со стула и возвращаясь к горячей печи, «фермерская жизнь — это честная и праведная жизнь, на которую нас всех благословил милосердный Господь.

Последние слова напомнили Грейс об одной из ее проблем: письме, лежащем в ее кармане.

Оно пришло неделю назад. Уведомление из миссионерского общества Суффолка, в котором говорилось о том, что все денежные субсидии прекращаются до полной инспекции ее миссии.

Дверь снова распахнулась, и на пороге на этот раз возник сэр Джеймс. Он снял с головы широкополую шляпу, сбил с ботинок грязь и сказал:

— Здравствуйте, леди. — Когда его взгляд упал на Грейс, его улыбка стала еще шире. — Ты здесь. Я надеялся, что ты еще не ушла. Я хочу тебе что-то показать.

Они вышли на улицу и вдохнули освежающий холодный воздух. За парочкой деревьев, защищающих дом, широкая саванна, зеленая после продолжительных дождей, тянулась к голубеющим вдали горам. На огромных пространствах свежей зеленой травы пасся скот; работники, напевая, обрабатывали поля с кормовыми культурами. Небо было пронзительно голубым и чистым, только над вершиной горы Кения висели несколько белых пушистых облачков. Грейс почувствовала, как ее душа воспарила к бледно-желтому солнцу.