В чертополохе - Иван Дорба Страница 45

На берлинском аэродроме Темпельгоф Байдалакова и Вергуна встретили председатель германского отдела Субботин и редактор газеты «Новое слово» Деспотули.

У машины их поджидал плотный мужчина в сером костюме. Он галантно представился:

— Ванек! Ошень приятно с фами познакомиться! С приездом!

Все пятеро уселись в большой черный лимузин.

В отличие от разоренного Белграда Берлин выглядел вполне нормально. Не было разрушенных домов, улицы блестели чистотой. Но казалось, что в городе живут лишь старики, женщины, дети и люди в военной и военизированной форме.

Черный «хорьх» свернул на широкую Унтер-ден-Линден. Байдалаков не узнавал улицы. Ряды зеленых, тенистых вековых лип исчезли, впереди на солнце блестел, точно начищенный сапог, отполированный шинами асфальт.

Вскоре лимузин с шиком подкатил к огромному зданию отеля «Алдон».

Все они направились в холл, затем поднялись на десятый этаж и, путаясь в бесконечных коридорах, очутились в небольшом, весьма скромном меблированном номере с окнами, выходящими в колодец полутемного двора. Лицо будущего правителя России помрачнело. Байдалаков недоуменно поглядел на Деспотули.

— Устраивайтесь, Виктор Михайлович! Мы вас потом переселим, — покровительственно улыбнулся Деспотули.

И Байдалаков, и Вергун заметили в манерах Деспотули резковатость, в голосе некоторую жесткость и разом подумали: «Это неспроста!»

— Через два часа я повезу вас на Беркаерштрассе, там мы и поговорим, — бесцеремонно бросил, поглядывая на часы, Ванек и ушел.

— Придется сначала побывать в зихерхайтдинст — в СД, — строго пояснил Деспотули. — Вами заинтересовался сам Шелленберг. Это хороший признак. — И, скривив чуть губы, откинул назад свою густую и черную как вороново крыло шевелюру. — А отобедаете у меня на Магацинештрассе, дом пятнадцать. Познакомлю вас с женой. Через несколько дней, надеюсь, вас примет его превосходительство господин министр по делам Востока Альфред Розенберг. Сейчас он очень занят, — как бы оправдываясь, продолжал Деспотули. — Когда он был главным редактором в «Фолькишер беобахтер» и ближайшим помощником господина Иозефа Геббельса в министерстве пропаганды, времени оставалось больше. А сейчас… — и Деспотули развел руками. — До скорой встречи! Хайль Гитлер! — И, вскинув резко руку, ушел.

Байдалаков обшарил взглядом комнату, заглянул под стол, покосился на телефон и устало опустился на стул.

— Наверняка подслушивают, — прошептал ему на ухо Субботин.

— Ну что ж, господа, я рад буду встретиться с генералом Вальтером Шелленбергом. — Байдалаков неестественно повысил голос, будто выступал перед невидимой аудиторией: — Это умный, хорошо осведомленный разведчик. Ему безусловно известна наша большая работа на территории Советского Союза. Да, мы, только мы, — он ткнул себя пальцами в грудь, — можем представлять будущую Россию. Наша философия, наша идеология и наша социальная и политическая программа, идея «солидаризма», поддерживаются сегодня сотнями и тысячами русских, а завтра за нею пойдут миллионы.

Вергун и Субботин молчали, поджав губы, настороженно переглядываясь, осматривая стены, потолок, окна, пол. Байдалаков говорил, веря в невидимый микрофон, установленный для него либо в потолке, либо в телефоне, либо под полом.

«Эх, "солидаризм", — с тоской думал Вергун. — Еще год назад я верил в него… Сейчас вера дала трещину… Мы хотим на немецких штыках войти в Россию?! Мы, отделенные от нее, от миллионов людей тысячами километров! Да они слыхом не слыхивали ни о нас, ни о "солидаризме"! У них война, бомбы, голод!…» Ему вспомнился разговор с начальником югославского отдела РОВСа с генералом Барбовичем. Было это в кабинете у генерала Скородумова. Узнав, что исполбюро НТСНП отбывает в Берлин, Барбович фыркнул:

«Едете немцам служить? Маски сброшены… Та-а-к. Кто с немцами пойдет против России, тот вместе с бандитами вламывается в родной дом к родной матери!»

«Только, ваше превосходительство, в дом большевиков!» — щелкнув каблуками, изрек стоящий тут же полковник Павский.

«Проклятье падет на ваши головы! Проклятье и позор!» — Барбович зло посмотрел на Павского и отошел в сторону.

Вергун вспомнил и встречу в Земуне с Георгиевским. Обдурил всех генсек! Не поехал в Берлин, сослался на страх перед Шелленбергом. А их толкнул к нему в пасть. Придется притворно улыбаться, лебезить перед всяким кичливым немцем. Они — юберменши, а все прочие — навоз!

Время тянулось мучительно, наконец в дверь постучали. Вошли Ванек и Казанцев. Встреча с Владимиром Казанцевым, который полгода тому назад уехал в Берлин, оставив в Белграде молодую жену Тамару, обрадовала Вергуна. Жив-здоров! Тамара была причиной возникшей между Байдалаковым и Казанцевым холодности.

— Господа готофы ехайть? Господин Казанцеф будет наш переводчик.

Через полчаса они сидели в приемной Шелленберга. Ждать пришлось довольно долго. Байдалаков нервничал. У Вергуна лицо пошло пятнами, Казанцев насмешливо смотрел в окно. Гауптштурмфюрер Ванек — теперь уже он был в форме — сидел как ни в чем не бывало, сонно уставясь в окно.

— Знакомится с магнитофонными записями, — шепнул Байдалаков, кивнув на дверь кабинета, но тут же настороженно покосился на Ванека.