Смерть на перекрестке - Дэйл Фурутани Страница 44

Кадзэ сознательно недоговорил фразу до конца. Вопросительная интонация, недоговоренность — лучший способ вызвать на искренний ответ уклончивого собеседника, об этом всякий японец с детских лет знает.

— Нет-нет, дело не в этом. Разумеется, я был бы счастлив, если бы вы соблаговолили возглавить моих людей в операции по уничтожению бандитского лагеря. К несчастью, у меня попросту недостаточно людей. Вы сами видели — дурак судья да несколько стражников!

О чем Манасэ говорит?! Кадзэ понимал так же мало, как если бы князь вдруг перешел на китайский. Он же все-таки провинцией в сто пятьдесят коку управляет. Не так мало воинов обязан предоставить, в случае чего!

— Снова простите. Очевидно, вы имеете в виду, что все ваши люди ныне находятся на службе у благородного господина Токугавы?

— Нет, дорогой мой. Я имею в виду, что у меня вовсе нет людей, кроме Нагато и горстки его стражников.

Кадзэ потерял дар речи. Да как же такое возможно?! Манасэ преспокойно нарушает первейший княжеский долг и не ведает даже, сколько вооруженных воинов самурайского сословия следует ему выставить на битву?!

— Да, стыдно и неловко, — преспокойно продолжал Манасэ, — но — увы. Эта жалкая, унылая глубинка — вовсе не место, где можно жить сообразно правилам долга и чести знатного человека.

Тонкие руки раскинулись в небрежном жесте. Взметнулись многослойные рукава драгоценных одежд…

— Вы не поверите, друг мой, но реальность сурова: я по уши в долгах. Нет денег даже на то, без чего вообще невозможно существовать. К примеру, на пристойный домик для проведения чайной церемонии, на старинный фарфор. А сад?! А пруд?! По итогам я пришел к выводу, что некоторые статьи расходов придется… — князь помедлил в поисках нужного слова, — урезать. Конечно, случись война или вражеское нападение, я сделаю все, чтобы послать благородному господину Токугаве надлежащее по статусу число вооруженных самураев. Но на данный момент? Как я уже говорил: олух судья и с десяток стражников. Кое-кого из них вы уже изволили видеть. Согласитесь, с такими людьми в бой против хорошо вооруженных бандитов не пойдете даже вы, образец отваги.

Теперь Кадзэ уже не то что говорить — шевельнуться был не способен. Только и пытался сохранить на лице невозмутимо-спокойное выражение. Сердце из груди выскакивало, слова рвались из уст. А заговори, выдай свое изумление и гнев, и нанесешь красавчику смертельное оскорбление. А он, между прочим, князь здешний, и дружба его Кадзэ еще ох как понадобится! Но все равно тяжко изображать вежливую невозмутимость. Безумен Манасэ, что ли? Только что он небрежно, в светской беседе сообщил, что нарушил основной долг всякого благороднорожденного самурая в отношении своего господина. И — ничего! Вся система мировосприятия Кадзэ разбивалась в осколки. Да как он смеет дышать, этот человек, как его небо не покарает?! Даже самый обычный самурай — и тот готов на все, лишь бы исполнить долг свой перед кланом и господином. Исключение — лишь ронины вроде Кадзэ, мечи наемные. Но даже ронин — и тот ищет хорошего нанимателя, чаще всего — княжеского рода, и служит ему верой и правдой. Всякий благороднорожденный воин служит своему господину, тот — своему, и даже всемогущие князья-даймё, не задумываясь, пойдут на смерть ради интересов своих кланов. Таков расклад прав и обязанностей в воинском сословии, нерушимый, точно стена. Вынь из основания стены кирпичик-другой — и вскорости рухнет вся твердыня!

Да, но Манасэ-то о чем думает? Неужто не понимает, что рано или поздно правительство господина Токугавы потребует, чтобы он предоставил на поле боя надлежащее количество вооруженных людей? А отказ в данной ситуации равносилен смертному приговору! Или он так заигрался, что и смерти не боится?

— Я глубоко сожалею, что финансовые трудности не позволяют светлейшему князю содержать число воинов, достаточное для того, чтоб очистить здешние земли от разбойников, — произнес Кадзэ медленно, тщательно следя за своими словами и интонацией. — Двенадцать противников зараз — пожалуй, многовато для одного человека, но бандиты эти неуклонно подрывают благосостояние вашей провинции и нарушают ваш покой… Подумать надо. Может статься, я и в одиночку сумею вам помочь.