Бриллиант из крокодиловых слез - Наталья Александрова Страница 4

Валентин Петрович грустно смотрел в потолок и тяжело, с присвистом дышал.

— Как ты, Валек? — Катя с тревогой склонилась над мужем. — Я принесла тебе лекарства.

— Кумамбра, — едва слышно отозвался профессор. — Кумамбра футу-фруту.

— Господи! — Катерина схватилась за сердце. — Валек, что с тобой? Тебе совсем плохо?

— Амбакуюк, — только и ответил он. — Бардышлы камышлы.

— Ой! — Катерина попятилась и при этом уронила стул.

Грохот упавшей мебели привел ее в чувство. Она схватила с тумбочки градусник и сунула мужу под мышку.

— Аку-маку быр-быр, — оценил заботу профессор и прикрыл глаза.

Катерина опустилась на краешек кровати и уставилась на мужа. Едва дождалась, когда пройдут пять минут, и вытащила градусник.

Ртуть поднялась до отметки сорок и две десятых.

— Ой! — повторила Катерина и схватилась на этот раз за голову. — Ой! — воскликнула она снова и потянулась к телефону.

Как всегда в трудную минуту, она позвонила Ирине Снегиревой.

Ирина была самой близкой ее подругой. Такой же близкой, как Жанна. Но по сравнению с Жанной у нее были два огромных преимущества.

Жанка в любой трудной ситуации сначала ругает Катю и принимается ее перевоспитывать. Нет, конечно, потом она бросается на помощь, но это уже потом. Ирина не такая — первым делом она всегда спешит выразить сочувствие.

И еще Жанка ужасно занята и всячески это подчеркивает. Ирина тоже много работает, но у нее всегда найдется несколько минут для любимой подруги. Свои детективы она строчит дома за компьютером, поэтому ее всегда можно застать на месте. Однако работа есть работа, и иногда Ирина попросту отключает телефон, чтобы ей не мешали сосредоточиться. Но, кажется, сейчас, как смутно помнила Катя, Ирка как раз закончила очередной роман и еще не успела полностью погрузиться в следующий.

Трясущимися руками она тыкала в вечно западающие кнопки и молила бога, чтобы Ирина оказалась дома. Очевидно, телефону передалось ее состояние, потому что Ирина ответила мгновенно.

— Катерина, что случилось? — строго спросила она. Знала по опыту, что если Катю сразу не приструнить, она будет полчаса рыдать, сопеть, сморкаться и до сути разговора доберется бог весть когда.

— Валек, — едва слышно шепнула Катя: силы от горя ее покинули окончательно.

— Что, снова уезжает в Африку? — поинтересовалась Ирина. — Не переживай так, это уже было — съездил и вернулся, никто его там не съел. Наберись терпения.

— Он заболел, — выдохнула Катя в трубку, собрав силы.

— Простудился? Дай ему горячего чаю с малиной, горчицы в носки насыпь, пледом укрой. У вас в коридоре вечно сквозняки гуляют и в окна дует.

— Чай? — встрепенулась Катя. А ведь она так и не принесла мужу чай, хотя он просил. А теперь уже ни о чем не просит, только лежит и говорит по-африкански…

— Катька, кончай реветь! — прикрикнула Ирина. — Говори толком, что у тебя стряслось!

Плотину прорвало. У Катерины прорезался голос, и, захлебываясь слезами, она поведала о своих несчастьях.

— А врач выписал антигриппин. И еще чай с медом. Я пришла из аптеки, а Валек бредит.

— Бредит? — Теперь Ирина забеспокоилась. — Так, еще какие симптомы?

— Кашляет сильно, прямо заходится…

— Кашель какой, — перебила Ирина, — сухой или мокрый?

Вырастив двоих детей, она прекрасно разбиралась в оттенках кашля и вообще в простудных заболеваниях. В инфекционных, кстати, тоже.

— Полусухой, — пробормотала Катя. — Ой, что я говорю! Сухой, как будто лает.

— Да у него, наверное, бронхит! А температура?

— Сорок и две, — прорыдала Катя.

— Не врешь? — ахнула Ирина. — Катька, да ты с ума сошла? Какой еще чай с малиной? Ему надо срочно температуру сбить, а то сердце не выдержит! Немедленно вызывай неотложку!

— Это по ноль-три?

— Ноль-три — это «Скорая», а тебе нужна неотложка, и не простая, а платная, потому что тех полдня прождешь — у них вызовов до черта! Записывай телефон! И соберись, Катерина, рыдать будешь, когда мужу полегчает.

Этот призыв сработал. Катя утерла слезы, набрала номер неотложной помощи и внятно объяснила девушке, какие симптомы у ее мужа.

Профессору, похоже, было совсем плохо. Катю он не узнавал и упорно продолжал говорить на каком-то африканском наречии. От него несло жаром, как от камней, нагретых жарким африканским солнцем. Катя обтерла ему лоб мокрым полотенцем и вышла в коридор, не в силах смотреть на такое безобразие.

В это время в дверь снова позвонили.

Как уже было сказано, дверной звонок может звучать очень по-разному в зависимости от настроения и характера того, кто за дверью. Предыдущий звонок был требовательным и нетерпеливым, под стать тетке участковой с ее жабьими глазами и сорока пятью вызовами. На этот раз он тренькал взволнованно, как будто спешил на помощь. Впрочем, так и было.

Катерина выбежала в прихожую и распахнула дверь.

В квартиру вошел седенький старичок с редкими пушистыми волосиками, напоминающими пух одуванчика, и детскими голубыми глазами, излучающими теплоту и оптимизм.

— Ну-с, голубушка, — воскликнул старичок, потирая пухлые ручки и сбрасывая старомодное, но аккуратное бежевое пальто, — где у нас больной?

Под пальто у него оказался белоснежный халат, на шее висел хромированный стетоскоп. Катя немедленно почувствовала к старичку доверие.

— Пойдемте, доктор! — Она двинулась к комнате профессора.

— Только сначала руки помыть. — Доктор свернул к ванной. — Знаете, сколько вокруг микробов? На каждом шагу, голубушка, на каждом шагу микробы!

Через несколько минут старичок склонился над профессором Кряквиным и приложил к его груди теплую пухлую ладонь.

— Так-с, больной. — Он постучал по тыльной стороне ладони костяшками другой руки. — А теперь покашляем!

— Аку-маку мамбаку! — поприветствовал его Валентин Петрович.

— На каком это языке? — Весьма заинтересованный, доктор развернулся к Катерине.

— Не знаю, — Катя пожала плечами, — может быть, на суахили. Мой муж — африканист, он много времени проводит в джунглях.

— Вот как? — нахмурился врач. — Перемена климата может оказаться весьма опасной. Представляете, какой это стресс для организма — из жарких джунглей в нашу сырость и слякоть!

Он снова повернулся к больному и принялся простукивать его грудную клетку.

Еще через минуту доктор тяжело вздохнул, отстранился от профессора и задумчиво проговорил:

— Не знаю, как вам и сказать, голубушка…

— В чем дело? — Катя побледнела. — Доктор, что с ним? Это какая-то африканская лихорадка? Неужели это «черный кузнечик», самая страшная болезнь джунглей? Прошу вас, скажите мне правду!