Bye-bye, baby!.. - Виктория Платова Страница 4

Театр кабуки. Шоу «Звезды Сан-Ремо в Кремле». Твою мать.

Нет, такой радости я не доставлю. Ни официантам, нилитографиям Сапаты, развешанным по стенам, ни квартету псевдобразильцев,которые обслуживают кабак. Ни самому Владу.

Его автомобиль я заметила сразу, на стоянке у кабака. Койчерт его, это была моя – моя! – тачка. У Влада не было ничего своего,кроме спортивной сумки, его и самого не было, это я создала его. Вылепила ивытесала. Вымыла и высушила. Заставила думать не только головкой члена.Сволочь. Сволочь. Сволочь.

Но ярость, охватившая меня, улетучилась так же внезапно, каки возникла.

Я просто не в состоянии ненавидеть Влада.

Я могу ненавидеть все, что угодно: раннюю зиму, позднюювесну, изюм, туфли на шпильках, индийские благовония, молочную пенку,междометия «йоу» и «бла-бла-бла», привычку Шамариной ковыряться спичками вушах, пекинесов, Джулию Роберте, стойкое идиоматическое выражение «твоя бритаякиска впирает меня не по-детски», герл-бэнд «Atomic Kids», проколотые пупки,шотландскую волынку, перфомансы и инсталляции (свят, свят, свят!), ноненавидеть Влада я не могу.

Только бы он не увидел меня.

Только бы они не увидели меня.

Только бы я не увидела их.

Выходящих из кабака, держащихся за руки, молодых,прекрасных, целующих друг друга взасос… Лучше об этом не думать.

Я не увидела их. Я благополучно проехала мимо.

Я не увидела их, но увидела множество других, молодых ипрекрасных. Город казался переполненным совсем юными людьми, оккупированнымими; выбросившим белый флаг и сдавшимся на милость победителя. Я и неподозревала, что в Питере такое количество молодняка. Разодетого в куртки самойнемыслимой расцветки, потягивающего пиво из самых немыслимых банок, украшенногоногами самой немыслимой длины. Их африканские косички стягивали мне горло, ихтатуировки жгли мне тело, их джинсы и банданы расстреливали меня в упор, толькомолодость имеет право на существование, говорит Шамарина.

И она права.

Ничего нового в этом шамаринском откровении нет,редакционная политика моего журнала исповедует те же принципы – и будь онипрокляты, эти канареечные дольче-габбановские принципы. Трижды прокляты, ссегодняшнего дня, с сегодняшней минуты.

Ты не должна ненавидеть молодость только потому, что онапахнет духами «Ангел», говорила я себе.

Ты не должна ненавидеть молодость только потому, что твойлюбимый человек предпочел двадцатилетнюю, говорила я себе.

Все это было похоже на мантры, на заклинания шамана, на аутотренинг,цена которому три копейки. Мантры облегчения не приносили. Внутри меня зрелаболь, и я никак не могла приспособиться к ней. Малейший поворот головы, едвазаметный взмах рук – все приносило страдание, нужно перетерпеть, сжать зубы иперетерпеть, не ты первая – не ты последняя, боль не может продолжаться вечно,когда-нибудь да отпустит, и ты снова сможешь дышать, ходить, улыбаться;напрасные стенания – мозг мой разъедала опухоль, но еще оставалась призрачнаянадежда, что Влад спасет меня. Нужно только поговорить с ним, и он спасет меня.Остались же в нем какие-то чувства, не могли не остаться, пусть их будетнемного, на самом донышке:

этого хватит. На ампулу, на дозу, на обезболивающий укол. Япочти физически ощущала, как в вену втыкается игла, наполненная остаткамичувств Влада, и по телу разливается блаженный покой, и боль уходит, уходит…

– Ты еще любишь меня? – спросила я на следующееутро после годовщины, с которой он так меня и не поздравил.

– О чем ты? – Влад казался застигнутым врасплох.

– Ты еще любишь меня?

– Люблю, конечно. – С той же интонацией он могсказать все, что угодно: «закрой дверь», к примеру, или «говенная былакиношка». Но он сказал – «люблю, конечно».

– У тебя кто-то появился, милый?

– С чего ты взяла? Не говори глупостей.

– Мы не спим уже почти месяц.

Влад ухмыльнулся. Не улыбнулся – именно ухмыльнулся, еговерхняя губа по-волчьи вздернулась, и из-под нее на секунду блеснула полосказубов, беспощадных, ослепительно белых. Все-таки прикусу Влада неправильный.

– Что-то такое я слышал о повышенном либидосорокалетних женщин.

– Не смей говорить мне о моем возрасте! –взорвалась я. – Слышишь, не смей!!!..

– Ну что ты, – испугался Влад. – Успокойся.Просто неудачная шутка… Прости. Последние два месяца были трудными, этот проектс джаз-клубом… Ты же знаешь, детка…

– Не смей называть меня деткой!

Детка. Когда-то это умиляло меня, заставляло совершатьглупости; пару лет назад, вдохновленная его «деткой», я свистнула влиссабонском отеле «Marques De Pombal» два бокала и полотенце. «Детка», воткак, вот оно что. Лучше бы он ударил меня наотмашь.

– Ну что с тобой?

– Я не детка, милый. Я сорокалетняя баба.

– При чем здесь «сорокалетняя баба»?

– При том, что ты завел себе девку. Шлюху.

– Глупости.

– Значит, это не так? Значит, у тебя никого нет, кромеменя?

Спасение было совсем близко. Стоит Владу сказать одно слово,одно-единственное слово, и все станет на свои места, все вернется на кругисвоя, и я снова буду парить над городом, в небе, заполненном воздушными змеямии сыром манчехо, и любить Влада в лифтах, на подоконниках и на смятыхпростынях, и во рту у меня снова появится леденец, разве что вкус его изменится– с яблочного на клубничный. Давай, спаси меня, мальчик мой!..

– Значит, у тебя никого нет, кроме меня?

– Никого… – Влад помедлил лишь секунду, и эта секундастала решающей.

Я поняла: он лжет. Лгут его янтарные глаза, его тяжелыйподбородок, лгут его вибрирующие ноздри, каждая щетинка, каждая пора его лицалжет. Спустя полчаса он солгал еще раз – когда трахнул меня. Еще никогда секс сним не был так отвратителен. С тем же успехом он мог трахать резиновую куклуили одну из латиноамериканских скульптур, стоящих в доме, с тем же успехом онмог забивать гвозди, колоть лед в шейкере, с тем же успехом он мог менятьколесо в машине, которую я ему подарила. Но даже не это было самым страшным,даже не это.

Стоило только взмокнуть его плечам, его подшерстку, какчертов «Ангел» так и попер из него, а в зрачках отразился силуэт женщины. Иэтой женщиной была не я. К тому же он никак не мог кончить и после унизительнойдвадцатиминутной возни наконец сдался.

– Ты не в лучшей форме. Придется переходить натрехскоростной вибратор. – Еще никогда я не любила Влада так сильно.

– Прости… Что-то со мной не то в последнее время…

– Да.

– Был тяжелый год. Мы оба устали… дорогая.