Серый кардинал - Дик Фрэнсис Страница 38

— Вы можете рысью или легким галопом дойти до дальнего конца поля, — объяснил Джим, — а вернуться хафспид-галопом. Гнедой знает дорогу.

Я вспрыгнул на спину лошади и всунул в стремена носки кроссовок, не подходящих для данного случая. Потом удлинял поводья до тех пор, пока не понял, что «чувствую» лошадь.

Возможно, мне никогда не быть великим жокеем. Возможно, порой я выгляжу неуклюжим и теряю координацию, потому что быстро расту и меняются мои размеры. Но я работал с огромным множеством разных лошадей. Во время школьных каникул я нанимался к людям, которые хотели, чтобы кто-нибудь заботился об их лошадях, пока они путешествуют. Я задавал много вопросов тренерам. В последние два года я участвовал в любом заезде, какой мне предлагали. Я двадцать шесть раз выходил на скаковой круг, у меня три победы, два третьих места и три падения.

Гнедой был в хорошем настроении и дал мне об этом знать. Он терпеливо стоял, пока я манипулировал со стременами и поводьями, ждал, пока Джим в сбруйной разберется со шлемом. Джим настоял, чтобы я надел шлем, хотя он и был по размеру слишком мал.

Спина у гнедого была широкой. А я не сидел на лошади три с половиной недели. И если бы в то утро ему взбрело в голову, он мог бы умчаться со мной куда угодно. Не справившись с ним, я выглядел бы дураком. Но он пошел на тренировочное поле так спокойно, как старая рабочая лошадь.

Меня не порадовал его ход рысью, слишком неровный и бросавший всадника из стороны в сторону. Но легкий галоп искупил этот недостаток. Мы достигли гармонии в дальнем конце тренировочного поля, где земля немного понижалась. И первый отрезок возвращения галопом шел вверх по склону, что полезно для укрепления ног.

Работать с гнедым, когда он идет хафспид-галопом; все равно, что сидеть верхом на запущенной ракете. Мощный, целенаправленный, неотвлекавшийся. Чуть запыхавшись, я направил его к воротам, где ждал Джим.

— Ладно, — без оценки произнес он. — Теперь попробуйте другую.

Вторая лошадь — тоже гнедой мерин с черной гривой — выглядел более стройным. И меня поразило, что он казался настоящим лихачом в скорости по сравнению с тем, на котором я только что сидел верхом. Он выше нес голову, оживленнее себя вел и с большим нетерпением ждал, когда его выведут и он помчится своим маховым шагом. Но будет ли такой шаг сохраняться всю дистанцию — это было, пожалуй, сомнительно.

Всю дорогу к дальнему концу поля я простоял носками кроссовок в стременах. Рысь и легкий галоп прошли будто без меня. Эту лошадь не учили позволять всаднику мирно любоваться окрестными пейзажами. Этот парень выкормлен для скачек, и ничего больше его не интересует. В дальнем конце поля вместо того, чтобы спокойно повернуть, он, опустив плечо, сделал один из тех вихляющих пируэтов, при которых беззаботного жокея швыряет наземь. Я видел многих лошадей, которые проводят такой маневр. Меня и самого они сбрасывали со спины. Но я был готов, что гнедой попытается избавиться от меня. Не столько из враждебности, сколько от жажды галопировать.

Его хафспид-галоп к дому превратился в битву с моими руками. Всю дорогу он хотел мчаться гораздо быстрее. Я задумчиво спрыгнул на землю и повел его к Джиму, стоявшему у ворот.

— Ладно, — сказал он. — Какого вы хотите?

— М-м-м... — Я потрепал гнедому с черной гривой шею. Он энергично помотал красивой головой, без неодобрения и, как я догадался, с удовлетворением.

— Как насчет того, чтобы посмотреть племенные книги и формуляры за сандвичем в пабе? — предложили.

Я прекрасно освоил жизнь в пабах после трех с половиной недель, проведенных с отцом.

— Мне сказали, что я должен забрать мальчика-школьника, — засмеялся Джим. — Вы и есть тот самый мальчик-школьник?

— Я кончил школу в прошлом месяце.

— Ага. Это большая разница!

С добродушной иронией он собрал в доме Сталлуорти все необходимые документы, и мы поехали в местный паб, где его дружески встретили как постоянного посетителя. Мы сели на деревянную скамейку с высокой спинкой, и он положил на стол рядом с пивом (его) и диетической колой (моей) племенные книги и другие бумаги.

При выведении животных для стипль-чеза большое значение имеют производительницы. Кобыла, которая дала одного победителя, очень похоже, даст и других. Мать первого гнедого сама никогда не выигрывала, хотя два ее потомка побеждали. Сам гнедой не заканчивал скачки ближе, чем вторым.

Мать гнедого с черной гривой в скачках не участвовала, но все ее потомки, кроме первого жеребенка, побеждали. Сам гнедой с черной гривой выигрывал дважды. Обеим лошадям по восемь лет.

— Расскажите мне о них, — попросил я Джима. — Что мне нужно знать?

Если он получает комиссионные от продажи, конечно, он не собирается говорить мне абсолютную правду. Торговцы лошадьми пользуются такой же дурной славой, как и продавцы автомобилей.

— Почему их продают? — спросил я.

— Владельцам нужны деньги.

— Отец захочет получить свидетельство ветеринара.

— Я прослежу за этим. Какую лошадь вы хотите?

— Я поговорю с отцом и дам вам знать.

Джим криво усмехнулся. Так же как и ресницы, брови у него были белые.

Мне надо подружиться с ним, если я собираюсь часто приезжать сюда на тренировки. С отцовским хитрым политическим чутьем, как это ни печально, я намеренно начал хождение от двери к двери, чтобы убедить Джима голосовать за Бена. Мне пришло в голову, что, наверно, я научился некоторым предосудительным уловкам политиков, пока слушал признания о заботах и желаниях людей.

Джим, смеясь, рассказал мне, что он прибился к Сталлуорти, потому что не мог найти достойного сравнения с ним тренера с дочерью брачного возраста. Хорошо, что я не Ушер Рудд, подумал я.

Спенсер Сталлуорти, видимо, в воскресенье после обеда спал. И в тот день я его больше не видел. Джим к трем часам отвез меня назад в Эксетер.

Улыбаясь и дружески похлопывая по плечу, Джим вручил меня молчаливому шоферу в черной машине.

— Увидимся, — бросил он на прощание.

— Едва могу дождаться.

Будущее эффектно прояснилось. Отец все мои подростковые годы вместо того, чтобы давать каждый месяц на карманные расходы, присылал мне на Рождество кругленькую сумму, чтобы хватило на весь год. Поэтому у меня достаточно накоплено, чтобы платить за временное жилье, откуда можно на велосипеде ездить к Спенсеру Сталлуорти и мыслями погружаться в мир скачек.

Шофер привез меня не в штаб-квартиру, откуда забрал, а к игровому полю на окраине Хупуэстерна. Там, как оказалось, близилась к закрытию послеполуденная смесь праздника и политического митинга. Воздушные шары, всевозможные игрушки, яркие пластмассовые детские горки. И все вокруг запружено детьми (и их голосующими родителями). И торговые палатки, устроенные в кузовах машин, вроде бы распродали все, кроме уродливых ваз.