Час абсента - Нина Вадченко Страница 38

Надежда задумалась. Потом встрепенулась, удивленно посмотрела на Пономаренко, будто видела ее в первый раз.

— Если ворюга подослан вами, то зачем вы меня пытаете? Найдите его, и все дела!

Инна поняла, что ее раскусили. Но беседу продолжать надо было.

— Вижу, вы пришли в себя и можете логично размышлять. — Инна прокашлялась. Не часто она попадала в такое идиотское положение. Когда прибегаешь ко лжи — противно, но когда тебя ловят на вранье — противно в квадрате. — Сейчас дорога каждая минута, — с трудом продолжила Инна разговор. — Расскажите мне сами, что вы увидели на фотографиях, и, может, еще не поздно исправить ужасную…

— Да вы обманываете. Вы все придумали! Это мерзко! — Надежда прямо расцвела на глазах. Откуда только взялся румянец на щеках? Появилась сила, энергия! Она уже наступала, уже обвиняла и почему-то торжествовала.

— Чему вы радуетесь? — перебила ее Пономаренко. Ей тоже надоело ломать комедию. — Фотографии попали непонятно кому в руки. Еще неизвестно, как он ими распорядится!

— Вы думаете, он меня шантажировать будет?

— Откуда я знаю, может, вас легче убить, как Любунчика, чтоб молчали!

Это был грубый, запрещенный прием. Угрожать Пономаренко не имела никакого морального права. Но, как ни странно, именно после угрозы Надюнчик сломалась и заговорила:

— Господи, мне страшно, я ни в чем не виновата. Помогите мне!

— Обещаю, что помогу, если это будет в моих силах. Откуда у вас фотографии?

— Вы должны мне поверить.

— Откуда фотографии?

— Не знаю. Сегодня утром мне кто-то прислал пленку.

— И все?

— Была записка. «Последний день Алекса».

— И вы сразу помчались делать фотографии. Значит… значит, вы замешаны в убийстве Алекса. Так?

Надежду стало трясти.

— Я не убивала!

— Вы видели, кто убийца?

— Нет!

— Так что же на фотографиях?

— Я была там. Я выходила из дома, и меня кто-то сфотографировал.

— Вы были в квартире, где убили Алекса? Как вы туда попали?

— Дверь была открыта. Я зашла, увидела там Алехандро и убежала. Очевидно, захлопнула дверь, не помню. Я бежала в панике.

— Он был уже мертв?

— Да, да, лежал в ванной.

— А может, он был еще жив?

— Не знаю, я к нему не притрагивалась.

— А зачем вы туда пошли, Надя?

— Он меня позвал. Позвонил и попросил, чтобы я приехала.

— Алекс попросил?

— Ну да, сказал, что он боится один оставаться и чтобы я все бросила и приехала к Катьке.

— И вы?

— Я послала его к черту.

— А потом поехали. Зачем?

Надежда замолчала. Видно, закончился эликсир правды.

— Не знаю, привыкла подчиняться. Шеф приказал, и я поехала, — ответила Надя. Она очень старалась смотреть журналистке прямо в глаза, не мигая.

— Наденька, отчего вы так его не любили?

Надя снова забуксовала. Пономаренко показалось, что она все поняла про эту женщину. Сама себя кормила, сама в жизни пробивалась, утверждалась, интриговала, выкручивалась и никогда никому не прощала обид, а тем более угроз.

— Надя, ведь вы хотели его убить, поэтому и пришли? Да?

Надежда опустила голову.

— Я не смогла бы его утопить, никогда. У меня смелости бы не хватило. У меня яд был. Да и какая теперь разница? Алекс мертв.

— Но вы-то под подозрением. Так что придется думать вместе, у кого смелости хватило.

— У Верунчика, — тут же выпалила Надежда, — и смелости, и сил хватило бы. Но это не она.

— Почему? Она как раз первая на подозрении.

— Вот поэтому. Она далеко не дура.

— Кто у вас на фирме в положении? — задала Инна мучающий ее вопрос. Она и сама не понимала, почему ее зациклило на нем.

— В каком смысле, беременная, что ли? Вы меня удивляете, Инна, вопросы странные…

— Любунчик на вечеринке перепутала меня с кем-то и назвала беременной крысой, вот я и подумала…

— Ерунда. Любунчика уже нет, могу все рассказать. Бедной Любочке уже все равно. У нее в жизни трагедия случилась. Знаете, по неопытности такое бывает: залетела, сделала аборт, неудачно. Она так страдала от своей бездетности, что на нервной почве всех обзывала беременными крысами, в отместку. Оскорбление у нее такое в ходу было. Мы на нее никогда не обижались. Понятно же, откуда оно взялось.

— По-моему, мы тут засиделись. — Инна встала и помогла подняться Надюнчику.

— Что мне делать, Инна? Я не убивала Алекса, а на меня могут повесить это убийство.

— Надежда умирает последней, — неуклюже успокоила Пономаренко испуганную женщину. Потом до нее дошло, какую глупость она сморозила. Ведь Марина ей доложила о шуточке Верунчика. Надя сникла, но на ногах удержалась.

— Умеете вы обнадежить страждущего, — попыталась она посмеяться над собой.

— Идите на работу, а я займусь пропавшими фотографиями. — Инна хоть как-то попыталась исправить положение.

— А меня на рабочем месте не арестуют? Может, лучше в бега податься? Чем позже найдут, тем меньше отсижу. Вы ведь убийцу не завтра найдете.

— Я, между прочим, никого искать не должна. — Пономаренко вдруг надоело нянчиться с кем бы то ни было. Ей показалось, что Надюнчик победила в их словесной баталии. Именно она подкинула мысль, что не виновна, и заставила поверить в эту байку Инну. И теперь обязывала Пономаренко встать на защиту несчастной жертвы и выражала недовольство, что журналистка медлит и колеблется.

— Так какого черта вы мне мозги промывали? — оскорбилась Надя.

Расстались они весьма недовольные друг другом. Пошли в разные стороны, не оглядываясь, хотя им было по пути.

Инна скользнула взглядом по тумбе с театральными афишами, вспомнила, когда в последний раз была в театре, ужаснулась и в очередной раз позавидовала коллегам, «сгорающим» на культурной ниве. Уж они-то из театров не вылезают, да еще и на халяву. Пономаренко клятвенно пообещала себе, что перестанет бегать по квартирам, в которых «случаются» убийства, перестанет якшаться с подозреваемыми и ментами и займется, наконец, чистым, светлым делом.

Она надолго застряла на одном месте, но ей так и не удалось выбрать театральное действо, с которого она начнет собственное возрождение.

Какой-то нахальный водитель все время сигналил за спиной. Инна обернулась и увидела Романа. Он не только сигналил, но и энергично жестикулировал, приглашая Инну в машину.

— Инна Владимировна, садитесь, подвезу.