В лесной глуши - Эухенио Фуэнтес Страница 37

Хотя было поздно, Давид надел ботинки и тихо выскользнул на улицу, ничего не сказав родителям. Пять минут спустя он звонил в дверь Купидо. Детектив как раз начинал ужинать и пригласил его пройти, предложив пива.

– Я тут вспомнил о дневнике, – сказал парень дрожащим голосом, так как нервничал, да и бежал всю дорогу.

– Что именно? – заинтересовался детектив. За субботу Рикардо ни на шаг не продвинулся в расследовании. Утром у него были кое-какие дела, а остаток дня он провел, читая, смотря по телевизору футбол и ожидая результатов из лаборатории, которые в понедельник должны уже быть у лейтенанта. Детектив чувствовал себя неуютно из-за того, что день пропал зря, и неожиданный визит Давида немного смягчил его угрызения совести.

– Я был дома, достал свой портрет, который нарисовала Глория, и, когда прочитал посвящение, вдруг вспомнил. Она кое-что сказала о дневнике: «Никто его не найдет. Можно открывать и закрывать дверь тайника, но дневник все равно останется незаметным».

Он уставился на Купидо, словно ждал от того решения загадки, которую сам разгадать не мог. Но детектива эти слова тоже привели в замешательство. И слова, и неожиданная помощь юноши – ведь он пришел сообщить новые сведения, победив свою угрюмую робость. Еще раз Купидо задался вопросом: был ли его визит на самом деле случайностью, или тот хочет найти дневник по какой-то одному ему ведомой причине.

– Ты уверен?

– Да. Именно так она и сказала. «Никто его не найдет. Можно открывать и закрывать дверь тайника, но дневник все равно останется незаметным».

– Что это значит?

– Не знаю, этого я как раз и не понимаю.

Неожиданно у Купидо появилась идея; почему-то она не пришла ему в голову раньше.

– Мы можем попасть в ее дом?

– В здешний?

– Да.

Давид посмотрел на него с опаской, его взгляд говорил, что он и так проделал долгий путь, и вообще визит к детективу сулил неприятности. Юноша не был в том доме со смерти Глории. И даже не думал, что он, возможно, достанется ему, потому что все его желания были устремлены к квартире и студии в Мадриде – они произвели на него неизгладимое впечатление во время единственного визита в столицу, когда хоронили его дядю-военного. Студия с живописными пятнами на потолке, с круглыми окнами, в свете которых нетрудно было найти вдохновение, прозрачное пространство и стены, с приставленными к ним полотнами, коллекции кистей и большие банки с красками – все это вскружило Давиду голову.

– Наверно. У нас дома есть дубликат ключей.

– Ты мог бы их раздобыть?

– Прямо сейчас?

– Сейчас вполне подходящий момент, – ответил Купидо, хотя знал, что уже поздно. Он боялся, что парень откажется, если ему дать время подумать.

– Хорошо, – согласился тот.

Они вышли из квартиры и сели в машину сыщика. Возле дома Глории Купидо прождал Давида около десяти минут. Улица находилась не в самом центре города, то есть вне коммерческой зоны, но и не на окраине, поэтому реконструкция район не затронула. Детектив сделал вывод, что в свое время место считалось довольно респектабельным.

Давид появился из-за угла, оглядываясь, будто опасался, что за ним следят.

– Я принес ключи, – сказал парень.

Он быстро открыл замки – судя по всему, он бывал здесь довольно часто. Парень уверенно зажег свет и стал показывать Купидо комнаты первого этажа. Как во многих старых домах, прямо за входной дверью располагалась вытянутая прихожая, в глубине которой была дверь, ведущая в задний дворик, туда же выходили окна дальних комнат. Жилище небольшое, однако все помещения – светлые. Детектив понял, почему Глория так хотела сделать здесь ремонт: место очень привлекательное для человека, любящего рисовать. Слева – две комнаты, из окон можно выглянуть на улицу или во дворик. Та, что с окнами на улицу, хорошо меблирована, стены выкрашены в белый цвет. В ней стояли шезлонг, круглый стол с четырьмя стульями и этажерка с книгами и декоративными статуэтками. На стенах висели несколько картин с незатейливой подписью Глории, хотя стиль их казался более грубым, чем у тех, что Купидо видел в ее мадридской студии. Они с Давидом искали тщательно, открывая каждую книгу, но ни одна не была дневником. Комната с окнами во дворик использовалась в качестве склада, где хранились неудачные наброски, два мольберта, кисти и банки с красками. Дневника не было и там. Они поднялись на второй этаж. Только одна из четырех комнат, с балконом, нависавшим над входной дверью, служила спальней. Старинная и широкая кровать без матраса с изголовьем из металлических прутьев, украшенным круглыми мраморными шарами, занимала почти всю комнату, так что место оставалось лишь для двустворчатого деревянного шкафа, двух ночных столиков и комода. В доме вполне можно было жить, правда, не хватало мебели, электробытовых приборов и особого тепла, которое сразу чувствуется в обитаемом доме. Они поискали в почти пустом шкафу, где осталась висеть кое-какая летняя и выходная одежда, и в одном из сундуков, обнаружив несколько предметов нижнего белья, на которые Давид смотрел взволнованно, не осмеливаясь прикоснуться, словно это была некая святыня. Потом они спустились на первый этаж и вышли во двор.

– Будете? – спросил юноша, протянув сыщику сигарету. Он держал ее за фильтр – опытный курильщик так никогда бы не сделал.

– Нет, спасибо, – ответил Купидо. С тех пор как он бросил курить, ему казалось, что вокруг него курит весь мир и предлагает ему присоединиться – курят мужчины и женщины, старики и подростки, вроде того, что стоял сейчас перед ним. Причем, предлагая закурить, тот не подозревал, что этот обычный жест вежливости очень мешает Рикардо забыть о пустоте, которую он все еще чувствовал в желудке, о слюне, наполнявшей рот каждый раз, когда он слышал слово «табак». Давид находился на той начальной стадии курения, когда мог бросить безо всяких усилий, подумал детектив, но ничего не сказал, чтобы не походить на занудного опекуна; без сомнения, в этой роли парень ожидал его видеть в последнюю очередь. Начинают курить, подражая тому, кем восхищаются. Ловушка в том, что даже когда исчезает импульс, породивший привычку, и когда тот, кем мы восхищались, уже кажется нам смешным, – привычка тем не менее остается.

Вдруг кто-то постучал в запертую на ключ калитку – четыре или пять быстрых, отрывистых ударов. Давид посмотрел на Купидо; затем нервно потушил только что зажженную сигарету и глянул на часы.

– Кто знает, что мы здесь? – спросил детектив.

– Никто. Но это может быть мой отец, если увидел, что ключей нет на месте. Уже очень поздно.

Купидо подошел к калитке и открыл замок. Клотарио вроде бы растерялся, но лишь на секунду, пока не увидел за плечом детектива своего сына.

– Что вы здесь делаете? Кто вам позволил сюда войти?

– Я попросил вашего сына, чтобы он помог мне осмотреть дом. Вдруг нашлось бы что-нибудь, что прольет свет на смерть вашей племянницы, – ответил Купидо миролюбиво.