Алмазная колесница - Борис Акунин Страница 36

Выход был один: ехать туда и дожидаться.

* * *

Швейцар уставился на посетительницу так, будто к немуявилась не нарядная, в высшей степени приличная дама, а черт с рогами, изагородил проход грудью.

— Вам кого? — спросил он подозрительно.

Из дверей, как давеча из телефонной трубки, доносиласьразвесёлая музыка. Это в пансионе-то, в одиннадцатом часу вечера?

Ах да, ведь нынче 26 мая, окончание учебного года, вспомнилаГликерия Романовна. В пансионе, должно быть, выпускное празднество, потому истолько экипажей во дворе — родители приехали. Неудивительно, что швейцар нехочет пускать постороннего человека.

— Я не на праздник, — объяснила ему Лидина. —Мне нужно дождаться господина Рыбникова. Он, наверное, скоро придёт.

— Пришёл уже. Только к ним не сюда, вон тудапожалуйте, — показал привратник на крылечко.

— Ах, какая я глупая! Разумеется, не может же Вася житьс пансионерками!

Она взбежала по ступенькам, шурша шёлком. Торопливопозвонила, да ещё и принялась стучать.

В окнах квартиры было темно. Ни тени, ни звука.

Устав ждать, Лидина крикнула:

— Василий Александрович! Это я! У меня срочное, ужасноважное дело!

И дверь сразу открылась, в ту же самую секунду.

На пороге стоял Рыбников и молча смотрел на нежданнуюгостью.

— Отчего у вас темно? — спросила она почему-тошёпотом.

— Кажется, перегорел электрический трансформер. Чтослучилось?

— Но свечи-то у вас есть? — спросила она входя ипрямо с порога, волнуясь и глотая слова, принялась рассказывать плохую новость:как случайно, в одном доме, познакомилась с чиновником, ведущим дело, и чтоэтот человек считает Василия Александровича японским шпионом.

— Нужно объяснить ему, что чертёж у вас украли! Я будусвидетельницей, я расскажу про того типа из поезда! Вы не представляете, что зачеловек Фандорин. Очень серьёзный господин, глаза как лёд! Пускай разыскиваетне вас, а того чернявого! Давайте я сама ему все объясню!

Рыбников слушал её сбивчивый рассказ молча и одну за однойзажигал свечи в канделябре. В подрагивающем свете его лицо показалось ГликерииРомановне таким усталым, несчастным и затравленным, что она задохнулась отжалости.

— Я для вас всё сделаю! Я вас не оставлю! —воскликнула Лидина, порывисто хватая его за руки.

Он дёрнулся, и в глазах его вспыхнули странные искры,совершенно преобразившие заурядную внешность. Это лицо уже не казалось ГликерииРомановне жалким — о нет! По чертам Рыбникова метались черно-красные тени, онбыл сейчас похож на врубелевского Демона.

— Боже, милый, милый, я же люблю вас… —пролепетала Лидина, потрясённая этим открытием. — Как же я… Вы самоедорогое, что у меня есть!

Она протянула ему руки, лицо, всё своё тело, трепеща впредвкушении встречного движения.

Но бывший штабс-капитан издал звук, похожий на рычание — ипопятился.

— Уходите, — сказал он хрипло. — Немедленноуходите.

Лидина не помнила, как выбежала на улицу.

* * *

Какое-то время Рыбников стоял в прихожей неподвижно, смотрелна огоньки свечей застывшим, помертвевшим взглядом.

Потом в дверь тихонько постучали.

Одним прыжком он подскочил, рванул створку.

На крыльце стояла графиня.

— Извините за беспокойство, — сказала она,вглядываясь в полумрак. — У меня нынче шумно, так я пришла справиться, недосаждают ли вам гости. Я могу сказать им, что на фортепиано лопнула струна, изавести граммофон в малой гостиной. Тогда будет тише…

Почувствовав в поведении постояльца какую-то необычность,Бовада умолкла на полуслове.

— Почему вы так на меня смотрите?

Василий Александрович молча взял её за руку, притянул ксебе.

Графиня была женщиной хладнокровной и чрезвычайно опытной,но тут от неожиданности растерялась.

— Пойдём, — рванул её за собой преобразившийсяРыбников.

Она шла за ним, недоверчиво улыбаясь.

Но когда Василий Александрович с глухим стоном впился в неёгубами и сжал в своих сильных руках, улыбка на полном, красивом лице вдовыиспанского гранда сменилась сначала изумлением, а позднее гримасой страсти.

Полчаса спустя Беатрису было не узнать. Она плакала улюбовника на плече и шептала слова, которых не произносила много лет, с раннегодевичества.

— Если бы ты знал, если бы ты знал, — всёповторяла она, вытирая слезы, но что именно он должен знать, объяснить так и неумела.

Рыбников её еле выпроводил.

Наконец оставшись в одиночестве, он сел на пол в неудобной,замысловатой позе. Пробыл так ровно восемь минут. Потом встал, по-собачьивстряхнулся и сделал телефонный звонок — ровно за тридцать минут до полуночи,как было условлено.

* * *

А в это самое время на другом конце бульварного кольцаЛидина, ещё не снявшая накидки и шляпы, стояла у себя в прихожей перед зеркаломи горько плакала.

— Кончено… Жизнь кончена, — шептала она. — Яникому, никому не нужна…

Она покачнулась, задела ногой что-то шуршащее и вскрикнула.Весь пол прихожей был покрыт живым ковром из алых роз. Если б нос беднойГликерии Романовны не заложило от рыданий, она ощутила бы дурманящий аромат ещёна лестнице.

Из тёмных глубин квартиры, сначала вкрадчиво, потом всёмощней и мощней полились чарующие звуки. Волшебный голос запел серенаду графаАльмавивы:

— "Скоро восток золото-ою ярко заблещетзарё-ою…"

Слезы из прекрасных глаз Гликерии Романовны хлынули ещёпуще.