Счастье не приходит дважды - Татьяна Моспан Страница 36

— Ну-у, — Тамара сделала шаг в сторону и заставила себя улыбнуться, — по-моему, Юра сгустил краски. Прекрасно выглядишь. А с этой артистической бородкой ты просто неотразим.

— Издеваешься?

— И не думала. Имеешь вполне товарный вид.

— Да, слухи о моей смерти несколько преувеличены, — хмыкнул Сергей. — Как говорится, не дождетесь!

Они оба засмеялись. У Тамары отлегло от сердца. Всю дорогу, пока ехала, пыталась придумать, что сказать в первую минуту встречи, и не могла. Все произошло само собой.

Настоящий Сергей здорово напоминал Сергея прежнего. Милягу журналиста с непринужденными манерами. Тогда она поддалась его чарам.

— Давай рассказывай, как живешь, что делаешь? И вообще, так и будешь держать меня в прихожей?

Он засуетился.

Тамара, незаметно наблюдая за ним, все же отметила, что он немного осунулся и похудел.

Они, как и в первый раз, когда она была у него, сидели на кухне.

— Том, у меня только водка, — виновато сообщил он.

— Водка плохой не бывает.

— Надо же, запомнила.

«Я все запомнила!» Она опустила глаза, чтобы не выдать своих мыслей.

— Юра сказал, что ты книгу пишешь.

— Вот болтун, — поморщился Сергей. — Это он погорячился.

— Он мне так сказал.

— Значит, пишу. Тема такая: «Себе, о себе, вокруг себя».

— Еще… — запнулась Тамара, — еще он сказал, что ты много пьешь. Пьешь без границ.

Сергей вздохнул.

— Это, к сожалению, ближе к правде.

Тамара почувствовала себя неловко.

— Извини, об этом не надо было говорить.

— Говорить надо обо всем. — Он взял ее руку и виновато посмотрел в глаза. — Ты здорово выглядишь. Даже не верится, что когда-то эта женщина…

Тома убрала руку со стола.

— Давай о чем-нибудь… — она запнулась, — повеселее.

— «Повеселее» только о работе.

— Так что у тебя случилось?

— Творческий кризис, а попросту — все надоело.

— И чем все-таки занимаешься?

— Валяюсь на диване, как говорит Юрка, телеграфирую ногами.

— А если серьезно?

— Серьезного ничего нет. Писать книги — не мой удел. Знаешь, как в спорте: кто-то бежит на длинные дистанции, а кто-то — на короткие. Спринтеры и стайеры. Для одних дистанция — сто и двести метров, для других — пять и десять километров. Есть еще классический марафон — сорок один километр восемьсот метров. Это не для меня, я — спринтер. Сейчас подрабатываю на рекламе. Жить можно. Кстати, знаешь, какая самая плохая реклама?

Тамара пожала плечами:

— Самая плохая реклама — это некролог.

Она засмеялась.

— Том… — Он опять взял ее руку в свою и уже не собирался выпускать. — Я был дурак, прости меня, Томик.

— Сережа, — осторожно начала она, — если ты думаешь…

— Не говори ничего, прошу, ничего не говори сейчас. Я так скучал без тебя! Почувствую в толпе у женщины запах духов, похожих на твои, и иду за ней, как дурак на поводке.

Тамара сдержала вздох. Это она стала настоящей дурочкой. Догадывается ли он, во что превратилась ее жизнь после того, как они расстались? Как она прожила тот страшный год… Скорее всего нет. Не скажет она ему об этом и сейчас.

Она опустила глаза. Было… Все у нее было с ним, да вот беда, счастливое время быстро закончилось. И началось саморазрушение. Бессонные ночи, тоска, которую пыталась глушить спиртным. Обиды, головная боль, унижение. Она не наивная простушка, а вот поди ж ты, вляпалась в липкую любовную паутину. Сколько раз проклинала себя за это! Иногда он ненадолго возвращался к ней, а потом все начиналось сначала. Она сходила с ума и едва не потеряла уважение к себе. Мир сжался до размеров ее маленькой однокомнатной квартиры, в которой была так счастлива с ним и в которой, когда он исчез, боялась оставаться одна. Чего она только не наговорила себе за это время!

Правильно Юлька сказала: любовь не по судьбе… Нет, любовь — чушь и временное безумие. Неизвестно, насколько бы затянулось это безумие, не закрутись вокруг нее криминальная история с гибелью Ирины Устинкиной, «наследничком»-убийцей и братками Полковника. Поневоле в себя придешь, когда вокруг тебя убивают и калечат людей.

Тамара медленно подняла глаза. Запах духов он ее вспомнил… После того как они расстались, она обнаружила у себя в квартире забытую им футболку. И началось умопомрачение. Сколько раз она прижимала ее к лицу, чтобы почувствовать знакомый запах! Так и спятить было недолго.

Ей захотелось сказать ему колкость.

— Ехала сюда и думала: вдруг я опоздала и вокруг тебя уже хлопочет очередная пассия, какая-нибудь девица с вихрастой судьбой. Тебе ведь нравились такие?

— Тома…

— Извини, — нахмурилась она. Говорить гадости расхотелось.

Тамара подняла наполненную рюмку.

— Тогда в память о прошлом. За любовь! Случается же иногда подобное в жизни.

Сергей поперхнулся.

— Не надо так, — умоляюще произнес он. — Я очень хотел тебя видеть, даже загадал: если приедешь, все мои неприятности закончатся.

«Но тогда они наверняка начнутся у меня», — подумала Тамара.

— Ты мне очень нужна. Я все знаю: и про замужество, и про ребенка. Томик! Я ни о чем не прошу, знаю, что виноват перед тобой. Не казни меня.

Он опустился на колени и склонил голову. Рука Тамары машинально дотронулась до его прически.

— С такой роскошной шевелюрой, — она теребила его густые волосы, — не пропадешь.

Его унылость как рукой сняло. Он поднял ее вместе со стулом и закружил по комнате. Потом, опустив Тамару, взял в руки гитару.

— «Мне районный парикмахер комплименты говорил», — пропел он, подражая известному раньше, а сейчас забытому киногерою.

— Репертуарчик у тебя, — невольно засмеялась Тамара.

— Стараемся.

Он продолжал перебирать струны:

Обо мне все люди скажут,

Сердцем чист и не спесив.

Или я в масштабах ваших

Недостаточно красив?

Сейчас глаза Сергея сверлили Тамару. В них, как и в шуточной песенке, тоже был вопрос.

Тамара сделала вид, что ничего не замечает.

— А свое что-нибудь…

— Можно и свое. Это ты не слышала. Романс «Гитара». — Сергей картинно поклонился. — Исполняю я.

Гитара с трагическим звоном,

О прошлых годах расскажи,

Когда я был юным, влюбленным,