Поляна чистых душ - Галина Гордиенко Страница 35

Голос позорно сорвался, Тамара покраснела. Крыс изумленно уставился на хозяйку. Тамара, оправдываясь, пролепетала:

– Надо было крикнуть «ау», я просто перепутала. От волнения.

Крыс сел, в умных глазах светился вопрос. Тамара вытерла о джинсы грязные руки и с пионерской готовностью поднесла их к губам, ей совсем не хотелось разочаровывать любимца. Она набрала в грудь побольше воздуха, зажмурилась и закричала во всю силу легких:

– А-у-у-у!

И тут же присела в панике: ей отвечали. Только не Лелька с друзьями. А само болото.

От жуткого, заунывного воя – как раз туда ушла Лелька, теперь-то Тамара ни капли не сомневалась – буквально закладывало уши. В жизни она не слышала подобной безнадежности и тоски, как в эти секунды.

Крыса тоже пробрало. Бедняга поджал хвост и осел на все четыре лапы. Жалобно заскулил, потом взвизгнул и бросился прочь от страшного места.

Тамара не удержала поводок и теперь беспомощно смотрела, как он длинной золотистой змеей несется следом за бультерьером, прыгая по кочкам и скользя по воде.

Дикий вой усилился. Вернее, к первому страдальцу присоединились еще несколько. Испуганной Тамаре казалось, что вой раздается со всех сторон. Его прерывали протяжные стоны, всхлипы, чей-то невероятно тонкий визг, рык и неприятное хлюпанье. Словно сам туман вокруг незваной гостьи стенал, требуя то ли помощи, то ли желая до нее дотянуться.

Внезапно визг оборвался на самой высокой ноте, и торжествующий рев невидимого хищника бросил потрясенную, ничего не понимающую Тамару вслед за Крысом в болота.

Она снова не думала, куда бежала. И не выбирала дороги, пролетая самые опасные и подозрительные места как на крыльях.

Тамара в две минуты догнала перепуганного Крыса и теперь неслась след в след за ним, ничего не соображая, просто желая как можно дальше убраться от кошмарного зверя там, в тумане.

Наконец она выбилась из сил и уже едва плелась, жадно хватая ртом гнилостный, гадкий плотный воздух. Крыс тоже устал и ковылял чуть впереди, без конца оглядываясь на хозяйку и жалобно поскуливая.

Рыхлый мох давно прогибался под ногами, но Тамара ничего не замечала.

Под кроссовками чавкало, хлюпало, подрагивало, тонкими ручейками бежала из-под подошв желтая болотная вода. Временами темно-зеленое полотно прорывалось, и Тамара проваливалась по колено, а то и повыше в клубящуюся мерзкую взвесь и месиво поднимающихся со дна пузырьков. Падала, равнодушно поднималась и брела, пошатываясь, дальше, загребая ил ногами. На одежду цеплялась зловонная ряска, на лице стыла корка омерзительной грязи, болезненно стягивая кожу, слипшиеся волосы свисали сосульками…

Она не помнила сейчас про сестру. Не думала о волшебной поляне или «цветах счастья». Забыла о недавнем жутком вое и стонах.

Ей хотелось упасть и уснуть. А еще лучше – умереть.

Уставшая Тамара лишь улыбнулась, когда бультерьер метнулся в сторону от какой-то слишком крупной лягушки, раздувшейся от кваканья. Слой мха под ним оказался чересчур тонким, пес мгновенно погрузился в густую черную грязь по самую шею. Болото лишь удовлетворенно рыгнуло, принимая очередную жертву.

Крыс оглянулся на хозяйку, в круглых глазах стоял ужас. Пес не издавал ни звука, только смотрел без всякой надежды, будто прощался.

Тамара всхлипнула и бросилась на помощь. Ярко-зеленое полотно смялось под ногами, словно жалкий полиэтилен, и Тамара по пояс ухнула в трясину. Зато одним сильным движением выдернула из нее Крыса и прижала к груди. Пес судорожно вздохнул, благодарно лизнул ее в нос и бессильно обмяк.

Тамара поежилась: отвратительно теплая вязкая взвесь у поверхности, ниже постепенно остывала, а ноги уже обмывали чуть ли не ледяные струи, на дне болота били ключи.

Трясина явственно дышала, ее объятия становились все плотнее и плотнее, Тамара чувствовала себя мухой в густом сиропе. Лишь холодные нижние слои не позволяли ей отключиться. Да тяжелое, вялое, горячее тело Крыса на руках вынуждало держаться.

Тамара задрожала, потихоньку приходя в себя – по ногам словно ледяной плетью стегнуло, – и вдруг рассмеялась: ну и приключение! Как чуяла, что ничем хорошим для нее эта история не закончится. Для Лельки – может быть, но не для нее.

Еще и несчастного Крысеныша втянула!

Тамара нежно погладила Крыса по голове: лучше бы Сергею с Мишкой песика оставила. Или в лагере. Катьке с Сашей. Как вот теперь им выбираться?

Впервые после своего панического бегства Тамара внимательно осмотрелась по сторонам и испуганно вздрогнула: в полуметре от нее, руку протяни и достанешь, колыхался у самой поверхности выбеленный временем череп. Видимо, пузырьками воздуха его вытолкнуло наверх.

Тамара стиснула зубы, ее замутило, но глаз от кошмарного зрелища отвести не могла, как ни старалась. Лишь спустя несколько долгих секунд Тамара поняла: череп не человеческий. Скорее, волчий.

Или собачий?!

Девушка покрепче прижала к себе бультерьера.

Она больше не присматривалась к мерзкой болотной взвеси. Мучительно таращила глаза на однообразный пейзаж, в безнадежных попытках хоть за что-нибудь зацепиться взглядом. Ржавая бесконечная пустыня угнетала.

Тамара неловко повернулась, желая сменить обзор, и тут же провалилась еще сантиметров на двадцать. Болото сыто заурчало. Тамара задержала дыхание: на свободу рванулись новые пузырьки газа.

«Нужно выбираться, – в панике подумала она. – Пока не слишком увязла, руки все-таки свободны…»

Страшную мысль, что она навсегда здесь останется, Тамара старательно отгоняла. И все равно где-то на задворках сознания смутно маячила картина ужасного будущего: в мутной болотной воде жалко болтаются и пугают кого-то два свеженьких голых черепа – ее и Крысеныша. А к поверхности рвется чудом уцелевшая каштановая прядь. ЕЕ прядь.

Тамара затрясла головой, прогоняя отвратительное видение: ну уж нет, только не Крыс. Крысеныша она ИМ ни за что не отдаст!

Тамара бережно чмокнула зашевелившегося пса в черную кнопку носа и прошептала:

– Сейчас отброшу тебя подальше, понял? Туда, где мох еще не прорвался. И ты двигай отсюда, иначе вместе утонем. А это перебор!

Крыс жалобно заскулил. Тамара строго сказала:

– И не спорь со мной!

Крыс закатил глазки, застонал и словно растекся на Тамариных руках. Она возмущенно прошипела:

– Нечего изображать обморок! Я тебе все равно не верю! Как… как Станиславский!

Крыс не шелохнулся, только стал тяжелее. Тамара прикусила нижнюю губу, озабоченно размышляя, как заставить бультерьера уйти от нее. Хоть на время! Пока она или не выберется из трясины, или окончательно не утонет.

«Только не это, Господи! Я не хочу!»

Тамара в ужасе осмотрела болото: никто не спешил на помощь. Мертвая, буро-зеленая равнина под темным низким небом и… ни одной живой души рядом!