Джек-пот для Золушки - Дмитрий Ребров Страница 34

Недолгие поиски привели к старой, перекосившейся на один бок избушке. Дверь, как обычно, сразу не открыли, — Наташа уже привыкла к тому, что обитатели таких хором к поздним и незнакомым визитерам относились крайне настороженно. Наконец, после долгих переговоров, дверь с жалобным скрипом открылась, и Наташу впустили в дом.

Хозяйка — крохотная, тщедушная старушонка, одетая в какие-то невообразимые лохмотья, смотрела на свою гостью круглыми от страха глазами. Не заметить ее испуга было невозможно.

— Варвара Лукьяновна, вы что, меня боитесь? — как можно мягче спросила Наташа.

— Боюсь, милая! Страх как боюсь, — с готовностью подтвердила старушка. — А как не бояться-то — ночь на дворе, да и одна я, как перст…

— Не бойтесь, Варвара Лукьяновна, я не сделаю вам ничего плохого!

— Так ведь все так говорят… Ладно уж, проходи, садись… Так, говоришь, из музея ты?

Наташа прошла за хозяйкой в комнатку и осторожно опустилась на предложенный ей шатающийся стул. Тут же к ней подошла рыжая кошка и принялась тереться об ее ноги.

— Из музея, Варвара Лукьяновна. Вот, взгляните, это мое удостоверение. — Она протянула старушке свои музейные «корочки».

Та взяла документ и стала его вертеть в руках, посматривая украдкой на девушку. Наташа вдруг вздрогнула от неожиданности — это кошке вздумалось запрыгнуть ей на руки. Нимало не смущаясь незнакомого человека, рыжая нахалка бесцеремонно улеглась на ее коленях и требовательно мяукнула. Наташа провела рукой по теплой и мягкой шерстке, кошка тут же отозвалась громким довольным урчанием.

— Что, признал? — усмехнулась хозяйка и вернула Наташе ее удостоверение. — На, забери свой документ, все одно ничего не разберу…

— А очки?… Что ж вы без очков?

— Очки, милая, денег стоят, да и к чему они… — Старушка махнула натруженной, узловатой ладонью. — Вон Васька тебя признал — это верней любого документа! На бумаге-то что угодно написать можно, а вот кота моего не проведешь — он худого человека нутром чует… Звать-то тебя как?

— Наташа. — Она ласково погладила мурлыкавшего кота, невольно оказавшего ей такую важную протекцию.

— И что ж за забота у тебя, Наташа, — ко мне, старухе, в такую даль тащиться?

— Варвара Лукьяновна, у вас есть старинная икона Спаса Нерукотворного. Наш музей хотел бы купить ее у вас для своей… — Наташа осеклась — смертельно побледневшая хозяйка замерла, словно оцепенев от страха. — Что с вами, Варвара Лукьяновна?!

Старушка не отвечала, ее лицо вдруг разом сморщилось и она, мелко трясясь, тихо и жалобно заплакала. Растерявшаяся Наташа вскочила на ноги, не зная как ей поступить. Хозяйка продолжала безутешно плакать, всхлипывая и вполголоса причитая:

— Господи, воля Твоя, что ж за наказание мне такое!.. Да когда ж это все закончится?… Да сколько ж можно терзать-то меня, горемычную!

Наташа, наконец, сообразила, что надо сделать. Она схватила эмалированную кружку, зачерпнула из ведра воды, подала кружку хозяйке. Та приняла ее трясущимися руками и принялась пить, расплескивая воду и стуча зубами о край. Наташа поглаживала ее по плечу, приговаривая:

— Успокойтесь, Варвара Лукьяновна, не надо так! Вот, выпейте водички… Ну что вы, в самом деле!.. Не хотите продавать свою икону — не надо! Только не плачьте, пожалуйста…

Вскоре старушка перестала плакату но не успокоилась, страх еще не оставил ее, она была по-прежнему напугана и на свою гостью поглядывала с явной опаской. Наташа решила, что лучше всего ей будет уйти, но было страшно за хозяйку — уж больно она была взволнована.

— Варвара Лукьяновна, у вас есть что-нибудь успокаивающее? Лекарства какие-нибудь? — спросила она.

Хозяйка молчала. Тогда Наташа выскочила на улицу, к машине. Найдя в аптечке Левчика пузырек с корвалолом, она вернулась в дом, накапала лекарства все в ту же эмалированную кружку и подала Варваре Лукьяновне. — Вот, выпейте…

Старушка взяла кружку и опасливо понюхала ее содержимое. Знакомый запах лекарства, видимо, успокоил ее, она выпила. Наташа стояла рядом, раздумывая, уходить или, на всякий случай, побыть со старушкой еще немного. Рыжий Васька снова принялся тереться об ее ногу.

— Ну как вы, Варвара Лукьяновна? Полегчало?… — Наташа заглянула хозяйке в глаза.

Она молча кивнула.

— Тогда я, пожалуй, пойду? Никакой реакции.

— До свидания. — Наташа кивнула на прощанье и двинулась к выходу.

— Погоди, — догнал ее у самой двери дребезжащий голосок старушки. — Так ты в самом деле не из этих?…

— Да из каких, Варвара Лукьяновна? — с досадой спросила Наташа.

В ответ старушка только молча поманила ее рукой, предлагая вернуться за стол.

Тяжело вздыхая и время от времени вновь начиная плакать, хозяйка поведала гостье свою историю.

У Варвары Лукьяновны был единственный внук Игоряша. Отца у Игоряши отродясь не было, а мать — беспутная и вечно пьяная дочь хозяйки — умерла семь лет назад от цирроза печени. Игоряша рос предоставленным самому себе и рано свернул на скользкую дорожку. К своим двадцати двум годам он имел за плечами две судимости, не верил ни в Бога, ни в черта и занимался какими-то темными делишками с самыми что ни на есть отъявленными бандитами. Жил он в Подольске и у Варвары Лукьяновны бывал редко.

Полгода назад он нежданно-негаданно прикатил к бабушке глубокой ночью. Был он, против обыкновения, абсолютно трезв, но вид имел крайне возбужденный и даже испуганный. Торопливо сунув в руки плохо соображавшей спросонья старушки какой-то сверток, Игоряша немедленно укатил в неизвестном направлении. Он успел только строго-настрого приказать бабке как следует припрятать у себя сверток и никому ни слова не говорить о своем ночном визите. Оставшись одна, Варвара Лукьяновна сверток развернула и увидела старинную икону дивной красоты. Ей хватило ума понять, что икона — краденая и, видимо, дорогая. Старушка сочла за лучшее послушаться внука и спрятала сверток в печи. Есть у нее там укромный уголок, который чужому человеку вовек не отыскать. Конечно, печку уже было не затопить, но был июль — макушка лета, — и это неудобство ее не пугало.

С той ночи начались ее беды. Первыми уже через неделю приехали двое. Были они вежливы, но от их слов у бедной старушки от страха зашевелились волосы на голове. Ей сказали, что ее Игоряша кинул братву и если она хочет, чтобы внук остался цел, пусть скажет, где он прячется или отдаст то, что он у нее спрятал. Насмерть перепуганная Варвара Лукьяновна все-таки нашла в себе силы ответить, что внука у нее не было с майских праздников, и ничего у нее он не оставлял. «Вежливые» дали ей время на размышление и укатили. Спустя два дня приехала целая банда на трех машинах. Бабушку снова допросили — на сей раз грубо и бесцеремонно. Она твердо стояла на своем. Тогда ее усадили в машину, и «бандитские рожи» устроили в ее доме настоящий обыск. Они хозяйничали в старой избе часа четыре, и все это время Варвара Лукьяновна тихо плакала от страха и беспомощности. Свертка бандиты не нашли, но, уезжая, пригрозили, что вернуться еще.