Убийство арабских ночей - Джон Диксон Карр Страница 32

Ребята, на этом месте самого бредового повествования, которое только доводилось слышать, мне пришлось снова дать выпить старому Иллингуорду. Он в этом настоятельно нуждался. И клянусь святым Георгием, я испытывал перед ним искреннее восхищение! – пусть даже стенографист с трудом удерживался от смеха. Конечно, Джерри Уэйд и его компания всего лишь задумали какой-то розыгрыш. Но Иллингуорд-то этого не знал. Он-то думал, что прямиком попал в лапы какой-то Лиги Молчаливых Устриц. Ясно? Он был, конечно, редкостный путаник и самый непрактичный из всех старых почтенных джентльменов, что поднимались на кафедру; но если поскрести его, то выяснялось, что в нем были и сообразительность, и отвага, свойственные старому шотландскому вождю, защищавшему горный проход Как-там-его-имя. Спустя несколько минут, когда он отдышался и проверил, нет ли на подбородке бакенбардов, он откашлялся и продолжил повествование.

Когда я сказал насчет кого-то пристукнуть, то заметил странное выражение на лице главаря, словно он обратил внимание, как изменилось мое поведение. И действительно, глядя на свое изображение, украшенное бакенбардами, я и сам увидел, что физиономия моя стала олицетворением зловещего веселья – каковое, увидь его прихожане церкви Джона Нокса, не сомневаюсь, до глубины души ужаснуло бы обитателей трех первых рядов в церкви.

– Ты самый забавный тип из всех, кого я встречал, – сказал главарь, глядя на меня с каким-то странным зловещим выражением. – Ну ладно – у нас осталось всего лишь несколько минут. Остальные стащат вниз гроб, и все выслушают последние указания, мистер… кстати, как ваше настоящее имя?

– Уоллес Берри, – брякнул я наудачу один из псевдонимов.

Похоже, сэр Герберт, что мои слова вызвали у него взрыв неоправданной ярости, который испугал меня; я понял, что он хотел, дабы я, пользуясь выражением из полицейского романа, «внес ясность» и разобрался со своими прозвищами. Он был зол оттого, что я до сих пор этого не сделал. Его лицо было искажено злобными страстями, когда он грохнул кулаком по столу.

– Ну да, конечно, – сказал он, – а я Кларк Гейбл. Неужто театральные агентства всегда посылают людей с таким искаженным чувством юмора, как у вас? Прямо не знаю, что с вами делать. Лицо у вас как у церковного старосты – и смотритесь вы так, словно вы на самом деле доктор Иллингуорд…

Как вы без труда поймете, сэр, упоминание этого имени привело меня в полную растерянность, но, справившись с минутной слабостью, я нашел в себе силы спросить:

– Что вы имеете в виду?

– Я говорю, вы выглядите как подлинный доктор Вильям Аугустус Иллингуорд, человек, которого сегодня вечером вы должны изображать, – ответил мистер Гейбл. Но тут, похоже, его поразило серьезное подозрение. – Боже милостивый, только не говорите мне, что Ринки Батлер или Рональд Холмс – Ринки должен был днем увидеться с вами, не так ли? – не говорите мне, что они не объяснили, чем вам придется заниматься!

Можете представить себе, в каком я был состоянии, не говоря уж о том, что я услышал собственное имя, мое имя в этой дьявольщине; а теперь выясняется, что я должен изображать самого себя. Но это неожиданное открытие придало мне спокойствия и сил прибегнуть к хитрости, которой я надеялся сбить его с толку.

– Ты, рыло, – уставился я на него, – да прекрасно я знаком со всеми подробностями своей роли. – В той книге преступники часто пользуются выражением «рыло», и я решил, что оно добавит правдоподобия моей речи. – Но давай ради ясности припомним все детали, рыло. Что скажешь? Например, кто жертва?

Мистер Гейбл опустил голову, словно пытаясь успокоиться.

– Что ж делать, – заметил он, – вас рекомендовали, и я думаю, свое дело они знают. К тому же сказали, вы наполовину перс и все знаете о древних монументах, рукописях и все такое. Понимаете, вам придется все время быть на переднем плане, беря на себя большую часть разговоров; вот почему никому из нас это не под силу, а появление Сэма Бакстера, его угрозы, удар кинжалом и так далее – все это будет очень скоротечно. А теперь слушайте. Жертвой всей этой истории должен стать человек по имени Грегори Маннеринг. Мы хотим испытать крепость его нервов, чем он часто хвастался.

– Он член вашей команды?

– Готов ручаться, что больше он таковым не будет, – ответил мистер Гейбл, снова состроив зверскую физиономию. – Я лично против него ничего не имею, но Сэм Бакстер, Ринки Батлер и Рон Холмс жутко его не любят – он сказал, что Сэм Бакстер смахивает на обезьяну, да и арабский, мол, он знает так же, как обезьяна, а то, что он говорит об остальных, просто невозможно повторить в обществе, хотя он никогда не встречался ни с кем из нас, кроме Рона. Вот почему они и могут сыграть свои роли, как и я, не прибегая к обману. И мы посмотрим, не покинет ли его безупречная отвага (о которой он так много рассказывал, повествуя, как украл рубин Кали, сорвав его со лба идола, и как спасался от толпы разъяренных жрецов), когда Сэм в роли персидской богини мщения склонится над ним с кинжалом, чтобы вырезать ему печень.