Игла цыганки - Наталия Ломовская Страница 3

– Мы приехали. Я куплю мороженого и вернусь, хорошо? Ксана, Денис, ведите себя хорошо. Присматривайте за ними, ладно? Вообще-то они воспитанные...

Да не воспитанные – выдрессированные! Они не запрыгали на сиденье, не закричали, что пойдут с папой, что им нужно еще колы, чипсов и киндер-сюрприз! Они даже не шелохнулись, только одинаково покивали головенками. Оставшись наедине с детьми, Нинуля ощутила необходимость с ними пообщаться. Все же ей поручили «присматривать». Но как? Из детей она была знакома только с Лилькиным Егоркой, но там особый случай...

– У тебя красивая коса, – доверительно сказала Нина девочке, неловко вывернувшись назад.

– А у тебя красивая шляпа, – парировало прелестное создание. – Можно мне примерить?

– Конечно, – кивнула Нина, обрадовавшись удачному началу разговора. Сиреневая роза сослужила службу! Прежде чем напялить шляпку, Ксана сняла с кончика косы махровую резинку, тряхнула густыми волнистыми волосами... Вот кокетка, вот вертушка!

– Попроси маму, она купит тебе такую же, – сказала Нинуля, уже начав опасаться за судьбу своего испанского сокровища. Вдруг девочка вздумает оставить шляпку себе насовсем?

– У нас нету мамы, – тут же откликнулся Денис.

У Нинули чуточку похолодело внутри. Неужели ее глупые мечты, навеянные цветастым любовным романом, оказались реальностью?

– Где же ваша мама, Дениска?

– Умерла, – с достоинством ответил малыш. – А зачем ты спрашиваешь? Ксанка, зачем она спрашивает?

– Она хочет стать нашей мамой, – ответила девочка. Откуда-то в руках у нее появилась блестящая пудреница с логотипом «Ив Сен-Лоран»; Ксанка смотрелась в зеркало и обмахивала пуховкой едва видный из-под полей шляпы носишко.

От недетской проницательности маленькой модницы Нина растерялась и смогла только улыбнуться – довольно глупо.

– Пусть своих дитев разведет, – спокойно посоветовал бутуз.

– Она не может. У нее не будет детей, потому что она прошлой зимой сделала аборт, а потом застудила придатки, – пояснила Ксана. Девочка смотрела уже не в зеркало, а на Нинулю, и ловко крутила в пальцах пудреницу. Позолоченный бок вещицы вспыхивал колючим огоньком, и от него почему-то нельзя было отвести глаз... Нина прикусила себе язык, но это не помогло, острая боль не вывела из бредового полусна, из внезапного ступора.

– Аботр? – очаровательно ломая язык, переспросил мальчик.

– А-борт. Так называется, когда женщина идет в больницу и делает операцию, чтобы убить внутри себя ребенка.

– Это плохо? – уточнил Денис.

– Очень. Это плохая тетя. Но она еще может стать хорошей.

Дети смотрели на Нинулю внимательно. У той остекленели глаза, покраснело и залоснилось лицо, из полуоткрытого рта текла розоватая струйка слюны. Нина чувствовала это – но не могла двинуться, не могла поднять руки, не могла даже моргнуть. Грех. Грязь. Скверна. Они облепили ее изнутри и снаружи омерзительной коростой. Нина замерла в отвращении к самой себе, как муха в янтаре, и не двинется больше никогда, если ей не прикажет этого мягкий, чудесный голос, обличающий и дающий надежду.

– Я думаю, она может поехать с нами. Ей же хотелось этого, правда?

– Да. Она поедет и станет хорошей-хорошей. Смотри, папа идет!

...И тут же стало легко и просто, и откуда-то хлынул поток золотого света. Он бил прямо в голову, прямо в мозг, освещая все темные углы, заставляя корчиться затаившихся по углам чудовищ, и это было так больно и так сладко, что оставалось одно – повиноваться всемогущему свету, честно, бесстрашно исполнять его волю.

– Пап, ты фисташкового купил?

– Пап, а тетя хочет с нами ехать! Она сама сказала!

– Ксана! Я же тебя просил!

– Пап, мы ничего плохого не сделали, правда-правда!

– Отдай тете ее шляпку.

– Пожа-алуйста, – надув губы, Ксана тянется к Нинуле, напяливает ей на голову шляпку – задом наперед и набекрень.

– Вы правда хотите составить нам компанию? – обращается мужчина к Нинуле, и та кивает, повинуясь золотому свету, его твердой и радостной воле.

– Очень хочу. Возьмите меня с собой. Я всегда мечтала...

– Пап, поехали уже! Мороженое растает!

– Как вас зовут?

– Нина, – шепчет девушка, глядя прямо перед собой, но вряд ли она много видит.

– Пап, дай ей тоже мороженого! Она теперь как будто наша мама!

– А мне надо в туалет, – попросился мальчик.