Лютер. Книга 1. Начало - Нил Кросс Страница 3

Лютер переступает через порог дома с красной дверью около шести часов утра. Зои уже встала. Она готовит на кухне кофе, еще непричесанная и все же такая обольстительная в своей шелковой пижаме. Пахнет от нее сном, домом, а за ушами — неповторимым ароматом ее кожи. Она достает из холодильника пакет с апельсиновым соком и наливает себе в стакан.

— Ну что, ты разговаривал с ней?

— Детка, — вздыхает Лютер, снимая пальто, — извини, но не было возможности.

Она допивает сок почти до дна и вытирает губы тыльной стороной ладони.

— Нет, в самом деле, что все это значит?

Лютер кивает в пол: верный признак того, что он врет. И он знает, что она это знает.

— Да просто… нестыковки со временем.

— У тебя всегда нестыковки. — Зои ставит сок обратно в холодильник. Скрестив руки на груди, считает про себя до пяти. — Ты вообще хочешь этого или нет?

— Ну а как же, — говорит он. — Я только за, причем двумя руками.

— Вид у тебя, Джон, как у выходца с того света. Нет, в самом деле, выглядишь совершенно больным. Ты когда высыпался в последний раз?

Он не знает. Зато знает: у него явно что-то не в порядке с головой. Череп по ночам будто разламывается с треском, и внутрь лезут, карабкаются пауки.

— Ты, вообще, когда последний раз занимался чем-нибудь, кроме работы? — допытывается она.

Зои — юрист. Она специализируется на правах человека и иммиграции, зарабатывая на этом неплохие деньги. У них симпатичный дом в викторианском стиле с входной дверью красного цвета. Внутри он, правда, несколько запущен — потертые плинтусы, старое отопление эпохи семидесятых. Детей нет, зато есть уйма книг.

…Как-то утром, когда они еще лежали в постели, она повернулась к нему, оперев растрепанную голову на ладонь. Зимний дождь шуршал по оконному стеклу Центральное отопление накрылось, и они спали в носках. Из-за холода не хотелось выбираться из-под одеяла.

— Пропади все пропадом, — сказала она. — Поехали куда-нибудь.

— Куда именно? — спросил он.

— Не знаю. Без разницы. Куда угодно. Когда мы в последний раз отдыхали вместе?

— Наверное, когда путешествовали на той лодке.

Лютер имел в виду короткий отпуск, проведенный с сослуживицей Зои и ее мужем. На фотоснимках все четверо улыбались, сгрудившись у руля баркаса и подняв бокалы с вином. Отпуск этот откровенно не удался: Лютер был отчужден и погружен в себя, Зои, напротив, из себя выходила: все сыпала шутками-прибаутками, а сама была на грани нервного срыва.

Лютер спросил:

— Неужели это была наша последняя вылазка?

— А ты попробуй вспомнить, где же мы еще были…

Сказать Лютеру было нечего. Зои снова заговорила:

— А уж какие мы обещания друг дружке давали: как заживем, как будем путешествовать. И чтобы все время вместе. И как же все так обернулось, что ничего из этого не сбылось?

Он лежал на спине, вслушиваясь в льдистый шорох дождя. Затем повернулся, оперся на локоть.

— Ты счастлива? — спросил он.

— Если честно, то нет. А ты?

Сердце колотилось у него в груди.

— И вот так у нас каждый божий день, — горько подытожила она. — Разговаривать и то не можем толком. А я хочу видеть тебя чуточку больше. И еще я хочу, чтобы мы действительно выглядели как семейная пара.

— Да я тоже этого хочу, — сказал он. — Но знаешь, если самая большая проблема в том, что мы хотим больше времени проводить вместе, то это… это не так уж и плохо, верно? Во всяком случае, не сравнить с тем, как обстоит дело у других.

Зои пожала плечами.

Лютер любит свою жену. Она та самая соломинка, за которую он хватается. Удивительно, но ему очень трудно говорить с ней об этом. Когда он пытается это сделать, Зои смущается: она смеется и строит удрученную гримаску.

Тем холодным утром он запретил себе думать о мертвом ребенке и, облокотившись, как и она, на руку, сказал:

— Так что же ты предлагаешь?

— Уходим на год от дел, — сказала она. — А чтобы покрыть ипотеку, дом сдаем в аренду.

— Я не хочу, чтобы в моем доме жили посторонние.

Она нетерпеливо хлопнула его по руке.

— Дай мне закончить! Могу я, по крайней мере, договорить?

— Извини.

— Хотя сказать больше особо и нечего. Просто берем, пакуемся и едем.

— И куда?

— Да хоть куда. Вот ты, например, куда хочешь?

— Не знаю.

— Но хоть куда-нибудь ты хотел бы?

— В Антарктиду.

— Ну и ладно, — кивнула Зои, — в Антарктиду так в Антарктиду Туда можно долететь из Южной Африки или Новой Зеландии. Я даже думаю, что это не так уж и дорого. В самом деле. Не дороже денег.

— Ты серьезно?

— Серьезней некуда.

Он сел и почесал в затылке, чувствуя, как внезапно проникается этой идеей.

— Знаешь, а меня всегда тянуло в Новую Зеландию, — сказал он. — Сам не знаю почему.

— А мне хочется в Турцию, — призналась Зои. — Турция — это здорово! Давай туда?

— Меня пляжи как-то не прельщают.

В самом деле, что уж тут интересного — сидеть на солнце и чтобы все, кому не лень, пялились через плечо в твою книгу.

— Будешь почитывать себе в отеле, — сказала она. — А встречаться можно и за обедом. А потом — сиеста, любовь-морковь… А вечерами — театр.

— Я вижу, ты все уже продумала.

— Ну да. Правда, паспорт твой придется подновить.

— В самом деле?

— Срок годности истек.

— Серьезно? Когда?

— Два с половиной года назад.

Он замотал головой:

— A-а, ладно. Ну и хрен с этим со всем! Давай так и поступим.

Она рассмеялась, стиснула его в объятиях, и они занялись любовью так, будто уже были в отпуске.

Это было без малого год назад. И вот теперь Лютер, совершенно измочаленный, стоит на своей кухне в шесть часов утра и с мутной от бессонницы головой ставит на столешницу две чашки с мюсли: ночной перекус ему, завтрак ей.

— Я как раз собирался ее сегодня спросить, — говорит он, имея в виду свою начальницу, суперинтенданта уголовной полиции Теллер.

Большой и указательный пальцы Зои изображают говорящий рот: бла-бла-бла. Мы это, дескать, уже слышали. Лютер берет свою чашку с мюсли, поворачивается к жене спиной и, отправляя в рот хлопья, начинает мощно хрустеть ими.

— Понимаешь, в чем дело, — произносит он, не переставая жевать, — Йену здорово перепало. — Он наслаждается моментом тишины, немного стыдясь этого своего козыря.