День Всех Святых - Дмитрий Захаров Страница 3

Осень приходит в Петербург внезапно. Теплое бабье лето сменяется ненастьем в считаные дни. Порывистый ветер гонит ледяную морось, изжелта-красные листья дрожат под его порывами. Небо свинцово-серое, низкое, воздух дышит предчувствием долгой зимы. Природа словно замирает в ожидании скорых холодов.

Мужчина семенил по двору, засунув руки в карманы. Он был и высоким, и сутулым, а холодный ветер заставлял его горбиться еще больше, отчего фигура приобретала очертания вопросительного знака. Остановившись возле подъезда, он постучал ботинком по железной решетке, счищая налипшую к протектору грязь. На бледном лице отразилось недовольство. Громко зазвонил сотовый телефон, мужчина засунул руку во внутренний карман куртки.

– Алло! – поднес он смартфон к уху, морщась от капель дождя. – Ты можешь перезвонить?!

Голос у него был тонкий и обиженный, как у скандальной женщины. Ему ответили, уголки губ опустились вниз.

– А без джема сегодня не обойтись?

Его взгляд задержался на кирпично-красном дубовом листе, прилипшем к лобовому стеклу «форда-куга». Радостный голубой цвет кроссовера поблек, смешавшись с унылой палитрой октябрьского дня. Он по ошибке включил на смартфоне функцию микрофона, и нервный голос жены разнесся по двору.

– Леня, ты – растяпа! – зло выкрикнула женщина. – Я тебе вчера два раза сказала. Купи джем. Джем или повидло. Если в продаже будет клубника, то лучше повидло.

– Ты не могла заранее позвонить?!

Выслушав ответ супруги, Леонид сунул смартфон в карман. Он слишком хорошо знал характерные интонации в голосе жены, возникавшие каждый раз, когда действия шли вопреки ее сценарию. Его душила ярость, но еще больше ему было жаль себя. Жаль прожитых в браке двадцати трех лет, жаль себя, недавно отметившего юбилей. Вот уже почти четверть века он не прикасался к другой женщине, кроме ленивой, располневшей жены, смысл жизни для которой в последние годы сконцентрировался на просмотре бесконечных сериалов и поедании сладкого.

Дождь стих. До ближайшего супермаркета было пять минут ходьбы. В просвете между домами блестело черное шоссе. С влажным шуршанием промчалась машина, желтый свет фар разорвал дождевую взвесь. Проспект Кораблестроителей упирался в пустырь. Справа по ходу движения находился бизнес-центр, за ним громоздились бетонные гаражи. По проекту градостроителей гаражи должны были снести еще в прошлом году, но вмешались правозащитники. Дело застопорилось, в хорошую погоду на пустыре, к радости бомжей и зевак, собирались многолюдные демонстрации протеста. Мужчина громко закашлялся, и не потому, что у него запершило в горле, а чтобы нарушить эту зловещую пустоту. Промелькнула короткая мысль. Сегодня я умру. Причиной смерти станет клубничный джем, который жена намазывает на булку толстым слоем поверх сливочного масла.

На въезде во двор припарковалась машина. «Скорая помощь». Белый фургон с красной полосой.

Леонид подошел ближе, постучал в дверцу кабины.

– Извините! – Он заранее улыбнулся, ожидая отклика.

Тишина. Шорох капели напоминал звук клавиш расстроенного пианино, негромко урчал двигатель.

Он попытался пролезть между бампером и углом кирпичной стены с обнажившимися пятнами грязно-серой штукатурки. Тщетно. Так он запачкает джинсы. Если он вернется домой без банки клубничного джема, вечно тоскливое лицо жены изменится. Алые губы, которые он когда-то так любил целовать, извергнут потоки ругани. У него поднимется давление, и грядущую ночь он проведет без сна. В принципе он мог обойти дом с торца, но для этого пришлось бы сделать крюк в лишние триста метров.

– Вы можете переставить машину? – прокричал он.

Задняя дверь распахнулась, хлынул поток яркого света. Пахнуло сигаретным дымом, коньяком и еще чем-то очень знакомым. Приглушенно играло радио. Виолончель выводила грустную мелодию под аккомпанемент рояля.

– Переставьте машину, пожалуйста! – сказал Леонид, а в голове вертелась глупая мысль. Откуда ему знаком этот запах? Так не должно пахнуть в больничном учреждении! Прошлой весной он отвозил жену в карете скорой помощи. Всю дорогу он держал ее за белую и пухлую руку, не отводя взгляда от светло-коричневой россыпи веснушек на тыльной стороне ее предплечья. Ее ладонь была влажной и холодной, а прерывистое дыхание отдавало ацетоном. Дежурный врач, молодой черноволосый парень, нетвердый в русском языке, сильно нервничал. Он не мог попасть иглой шприца в узкую полоску синей вены.

Запах ацетона врезался в память, а еще спирта, талька и специфический запах боли, не имеющий конкретного описания, воспринимаемый древним инстинктом. Широкая тень заслонила проем. Человек поправил пояс на голубом медицинском халате.

– Вы что-то сказали?

Он был широкоплечим, высоким и сильно горбился, – габариты фургона не были рассчитаны на его рост.

Леонид растерялся. Он уже пожалел, что постучал в фургон. Мог бы обойти дом. Невелика беда!

– Ваш водитель… – сказал он.

– Мой водитель? – Человек удивленно оглянулся. – Но здесь никого нет!

– Ваша машина перекрыла выход, – терпеливо объяснил Леонид.

Он понял, что оправдывается. Облик мужчины заставлял предположить наличие огромной физической силы, хотя врачебный халат скрывал очертания его фигуры. Энергия шла у него изнутри, свирепая, наполненная яростью и мощью. Так мог выглядеть пещерный человек, если бы он дожил до наших дней.

– Ага! – задумчиво сказал мужчина. – Я понял! Что же нам делать? Признаюсь, в мои планы не входила наша встреча! – Он словно размышлял вслух, не обращая внимания на мокнущего под дождем гражданина.