Квазимодо на шпильках - Дарья Донцова Страница 3

– Знаю! – неожиданно заоралФедька. – А ну, Лампа, дуй на первый этаж за скотчем, купи самый широкий.

Недоумевая, что он еще придумал, я спустиласьвниз и притащила моток клейкой ленты.

– Во, гляди, – заявил Федька и снялбрюки.

Я уставилась на его красные трусы в белыйгорошек и спросила:

– И что ты этим хочешь сказать?

– Значит, так, – воодушевленнозаявил он, – сейчас примотаем Асю и Васю к моим ногам.

– Кого? – попятилась я.

Лапиков хихикнул:

– Это я так их прозвал. Левый – Ася,правый – Вася.

– Они разнополые?

– А фиг их знает, – пожал плечамиФедька, – честное слово, мне все равно. Просто Ася и Вася. Давай!

И с этими словами он пристроил одну рептилиюсебе на бедро. Понимая абсурдность происходящего, я все же замотала еговолосатую конечность вместе с крокодильчиком. Потом операция была повторена сдругой ногой.

– Нормалек, – подвел итогФедька, – не сползли бы только! Вот что, я прорежу в карманах дырки, спущутуда руки и буду держать их за головы.

Я оглядела гору тюков и поинтересовалась:

– Кто будет грузить хабар?

– А ты на что? – фыркнулФедька. – Действуй, Лампа. Давай, торопись.

Не стану вам рассказывать, каким образом ясволокла вниз неподъемные торбы. Хорошо еще, что жадный Федька нанял такси, ане заставил меня топать десять километров до аэродрома под раскаленным солнцемс баулами на горбу.

У стойки, где происходила регистрация, мыпроизвели сногсшибательное впечатление. Я, красная, потная, в грязной мятойфутболке, ворочала каменно-тяжелые сумищи. Федяшка стоял рядом, засунув руки вкарманы.

Видя, что я никак не могу справиться скоробкой, доверху набитой мануфактурой, одна из девушек в форме Аэрофлота невыдержала и обратилась к Федьке:

– Чего стоишь, руки в брюки! Помоги ей!

– Нет, – шарахнулся в сторонуФедька, – мне никак нельзя поднимать тяжести!

– Да? – поморщилась девушка.

Я кое-как впихнула коробищу на резиновую лентуи прошептала:

– Сами разберемся, не трогайте его.

Федька, словно изваяние, маячил среди тюков.

– Дура ты! – обиделасьдевушка. – Зачем позволяешь на себе ездить! Смотри, какую морду отъел,словно собачья будка!

Федор побагровел, разинул было рот, но в ту жесекунду ойкнул и присел.

Я ухватила бело-красную сумку, крякнув,зашвырнула ее на транспортер и сказала:

– Видишь, больной он.

– Чем? – насторожилась девица.

Сначала я хотела напугать ее по полнойпрограмме и с мрачным лицом заявить: «СПИД у него», но потом сообразила, чтонас могут не посадить в самолет, и рявкнула: «Паралич у парня, ноги почти неходят! С детства! Простыл сильно, и все».

Девица осеклась. Федька, не сгибая колен,побрел к железной арке, сквозь которую обязаны проходить все пассажиры. Издалион и впрямь походил на не совсем здорового человека.

– Извините, – пробормоталапроверяющая.

– Ничего, – улыбнулась я, – небеда.

– Зачем вы его с собой таскаете, если онпомочь не может? – спросила другая девица, вешавшая на сумки бирки.

Я поднатужилась, подпихнула к ней здоровенныйтюк и, утерев пот, шепнула:

– Ревную очень, Федора-то одного оставитьнельзя, мигом себе бабу найдет! Вот, приходится на поводке водить.

Девушки переглянулись.

– Да, дуры мы, – резюмировалапервая, – все как одна. Вы на толпу гляньте. Те бабы, что сами багаж прут,наши, из России, за остальными мужики чемоданчики несут, вон там американки!

– У них же эмансипация, – удивиласья, – они ведь требуют, чтобы не было никаких различий между мужчинами иженщинами!

– Ага, – кивнула втораяслужащая, – требуют, но чемоданы у них все равно парни таскают,эмансипация тоже имеет границы!