Суд Джульетты - Марина Рощина Страница 29

— Давай я тебя подсажу, — предложил Андрей. — А ты посмотришь, может, какая-нибудь дверь открывается изнутри.

Он подставил ладони. Аня оперлась на них, как на ступеньку, и, потянувшись, уцепилась за край проема. Еще подтянулась и заглянула вниз. По счастью, прыгать не пришлось. Изнутри под окно кто-то предусмотрительно подставил скамейку, на которую она благополучно приземлилась. Предположение Ветрова оправдалось. Наружная дверь в ризницу была закрыта только на внутреннюю щеколду, которую Аня открыла без особого труда.

Детективы-любители оказались у цели. Опытный Ветров захватил с собой фонарик, и его острый луч осветил внутреннее пространство часовни. Скромность и простота отличали убранство обители староверов. Стены без росписи и лепнины, лишь выкрашенные голубой масляной краской. На их фоне многоярусный иконостас из темного дуба, увенчанный пятью главками с крестами, напоминал силуэты деревянных церквей под северным поморским небом. Должно быть, глядя на них, староверы вспоминали родные места, покинутые предками много лет назад, чтобы сохранить свою веру в чистоте и неприкосновенности.

Перед иконостасом была сделана солея в две ступеньки, на солее — престол, покрытый белой пеленой с изображением креста. Чуть в сторонке — дубовый резной столик, на котором во время венчания лежали предметы, необходимые для свершения обряда. Сейчас он пустовал.

Часовня была прибрана, но чистота не могла скрыть следы упадка и разорения: краска на стенах потемнела и кое-где отслоилась; отсыревшая штукатурка некрасиво свисала с потолка пластами, готовыми отвалиться в любую минуту; окна, украшенные цветными стеклами, запылились и помутнели. Иконостас утратил часть икон, так же как и простенки боковых стен, на которых сиротливо чернели пустые оклады.

Должно быть, староверы отчаянно бедствовали, потому что ничем иным нельзя объяснить ужасающую разруху. И все же Аня едва ли не впервые в жизни ощутила поистине священный трепет, а не праздное любопытство зеваки, обычно охватывающее ее в помпезных, разодетых в золото и парчу городских храмах. Наверное, нечто подобное испытали Виталий и Настя, если для того, чтобы связать свои судьбы, выбрали эту захудалую часовенку, предпочтя ее именитым соборам.

«Почему же все так ужасно закончилось? — с горечью подумала Аня. — Как несправедливо!»

В бронзовом подсвечнике она нашла огарок и обошла помещение, пытаясь воссоздать картину преступления, известную ей по рассказам очевидцев. Первым делом заглянула в ризницу. Небольшая комнатка с низким потолком и маленьким оконцем, вдоль стены — дубовая резная скамья, напротив нее — старинный сундук с церковной утварью и книгами. Из ризницы вели три двери: одна на улицу, другая в основное помещение храма и третья в маленькую глухую каморку, где до начала церемонии прятался ее дружок, горе-оператор Гарик Данилов.

Девушка внимательно осмотрела ризницу, втайне надеясь обнаружить хоть какую-нибудь подсказку в виде случайно оброненной вещицы, принадлежащей убийце. Все тщетно. Ни цветочка, ни бусинки, ни обгоревшей спички, ничего, что могло помочь хоть как-то идентифицировать преступника. Вздохнув, Аня вернулась в часовню. Андрей сидел на ступеньке и, подсвечивая себе фонариком, внимательно изучал толстую церковную книгу в кожаном переплете.

— Как успехи? — спросил он Аню. — Удалось что-нибудь найти?

Старцева неопределенно пожала плечами:

— Я и не надеялась что-то найти. Если здесь и были какие-то улики, то их обнаружили оперативники при осмотре места преступления. Я ехала сюда в надежде поговорить со священником, но теперь понимаю, что это невозможно.

— Я бы тоже охотно повидал этого священника, — с непонятной интонацией в голосе ответил Андрей. — Взгляни-ка сюда. — Он передал ей тяжелый том с закладкой примерно на середине.

Аня осторожно открыла старинную книгу и на первой странице прочитала: «Устав часовенной службы от великой субботы по неделю всех святых». И чуть пониже запись писца: «Книжица сия писана зимы 7301 месяца генваря рукою многогрешного черньнечишка Гуриа».

— Ну и что? — пожала плечами Аня. — Книга как книга. Я, правда, не очень разбираюсь, но, по-моему, такие книги хранятся в каждой церкви. Или эта какая-то особенная?

— Книга, может, и обыкновенная, хотя написана от руки и, если считать по нашему стилю, в 1793 году, так что уникальной она является просто по определению. Ей больше чем двести лет! — воскликнул Андрей. — Это чудо, что она здесь сохранилась. Впрочем, речь сейчас не об этом. Взгляни-ка лучше на закладку.

Закладкой для старинной книги служил обыкновенный белый листок писчей бумаги, сложенный пополам. Аня развернула его и с удивлением прочла:

«Согласно сообщению Скотленд-Ярда, преступление совершено в доме номер 24 по Калвер-стрит, Паддингтон. Личность убитой установлена — это некая миссис Морин Лайон. В связи с убийством полиция разыскивает для опроса замеченного поблизости от места преступления человека в темном пальто, светлом шарфе и фетровой шляпе.

Внимание автомобилистов: началась гололедица! Ожидаются продолжение сильного снегопада и заморозки по всей стране, в особенности на северном и северо-восточном побережье Шотландии.

…Чтобы понять то, что я называю механизмом страха, надо изучить воздействие страха на человеческое сознание. Представьте себе, например, что вы один или одна в комнате. Вечер. Дверь позади вас тихо открывается…»

Аня повертела в руках странную бумажку. Она не могла придумать решительно никакого разумного объяснения этим записям.

— А кто такая эта Морин? — наконец спросила она.

— Какая Морин?

— Морин Лайон, убитая в доме номер двадцать четыре по Калвер-стрит, Паддингтон.

— Не знаю, — растерялся Андрей. — Думаешь, это важно?

— Посуди сам, — начала размышлять вслух девушка. — В этой истории постоянно происходят какие-то загадочные вещи. Виталий Мирошников, богатей и знаменитость, для своей свадьбы выбирает захолустную деревенскую церквушку, которая к тому же принадлежит общине старообрядцев, совсем не жалующих чужаков. Тем не менее, Мирошникову удается убедить наставника часовни обвенчать их. Хотя это как раз объяснить довольно просто — скорее всего, Мирошников посулил приличную сумму денег на восстановление здания. Во время брачной церемонии невеста погибает, и главный подозреваемый — ее жених, причем у него не было ни мотива, ни возможности собственноручно осуществить преступление, а все обвинения строятся на основе найденной у него в сейфе ампуле с ядом. Возникает вопрос: если Мирошников неожиданно сошел с ума и действительно убил свою невесту, то зачем он хранил у себя изобличающую его улику? А если ампулу все же подбросили, то как на ней могли оказаться отпечатки его пальцев? Дальше — больше. На месте убийства в наглухо запечатанной часовне вдруг оказывается записка, содержание которой, — Аня снова развернула листок и пробежала глазами странные слова, — больше всего напоминает наобум выхваченные цитаты из газетной статьи! Возникают еще два вопроса: во-первых, кто оставил здесь эту записку и, во-вторых, с какой целью?