Пропавшие - Джейн Кейси Страница 29

Я сидела в машине и просто смотрела на этот дом. Я не знала, что надеялась увидеть. Просто хотела побыть здесь, лично увидеть, как близко от меня прожила Дженни свою короткую жизнь, почтить ее память, разделить горе Шефердов и почувствовать его, как я знаю свое. Небольшие признаки запущенности, заметные мне с моего места, были подобны пятнышкам на переспелой груше — знаком гниения, добравшегося от сердцевины. Внешних признаков порока у дочери Шефердов не наблюдалось, но они все равно там присутствовали, и когда пресса о них пронюхает, если уже не пронюхала, Шеферды еще раз потеряют Дженни. Я поежилась от этой мысли, от мечты редактора таблоида и кошмара матери из средних слоев общества, представителем которых являлся этот красивый ребенок, имевший двойную жизнь. Бедная Дженни, с ее невинным личиком и взрослыми проблемами. Она была единственным ребенком. Неужели это помешает Шефердам когда-нибудь оправиться от случившегося? Смогут ли они сохранить свои отношения и поддержать друг друга? И поможет ли им знание о том, что с ней случилось и кто несет за это ответственность? Неизвестность — вот что разрушило мою семью. Мои родители разошлись, вместо того чтобы сблизиться, и я упала в пропасть между ними.

Где-то в глубине сознания начала оформляться мысль — идея. Я долго жила, не думая о Чарли, не позволяя ему стать частью моей жизни. Я постаралась о нем забыть, поскольку жить с этой потерей было только труднее. Но я ощущала потребность узнать, что с ним случилось. Никто другой этого не сделает. Вряд ли полиция поможет в деле, исчерпавшем все зацепки шестнадцать лет назад. От всех остальных я не могла ожидать ничего, кроме равнодушия. Но мне оказалось не все равно, призналась я себе. Смерть Дженни всколыхнула мою жизнь. Мне нужно было найти кое-какие ответы или по крайней мере попытаться. Я хотела помочь Шефердам, а на самом деле мне самой требовалась помощь. И никто не запретит мне этого сделать, подумала я, но щеки у меня вспыхнули, когда я вспомнила о предостережении Блейка, сделанном всего несколько часов назад. Очень даже стоит произвести небольшое расследование. Да, конечно, дело я, вероятно, не раскрою, но мне действительно нужно узнать, что случилось с моим братом. Голые факты мне вполне знакомы, но, без сомнения, имелось множество нюансов, которые в силу своего нежного возраста я в то время понять не могла. Не говоря уж о том, сколько воды утекло под разными мостами с 1992 года. Не повредит, если я попытаюсь установить связи между исчезновением Чарли и другими преступлениями, случившимися в округе с тех пор. Я смогу увидеть то, что все остальные проглядели.

Приняв это решение, я почувствовала себя хорошо; второй раз за эту ночь у меня возникло ощущение, будто я контролирую ситуацию. На Морли-драйв я увидела достаточно. Пора было ехать домой. Я бросила последний взгляд на дом Шефердов, затем повернула ключ в замке зажигания. Влажно кашлянув, двигатель отказался заводиться. Я тихо ругнулась и сделала новую попытку, потом еще одну, с ужасом сознавая, сколько произвожу шума. Пару раз автомобиль беспомощно содрогнулся, а затем умолк. Заглох. Я с досадой хлопнула по рулю, на машину это не произвело никакого впечатления, а мне причинило немалую боль, но я почувствовала себя чуточку лучше. Не в первый раз мой автомобиль меня подводил, однако сейчас он выбрал жутко неподходящее время. В такой час нечего было и думать о звонке в Автомобильную ассоциацию. Это вызовет суету на тихой улочке и привлечет ко мне внимание, которого я избегала. И все же я оказалась недалеко от дома и могла дойти пешком. По крайней мере это случилось не у дома Блейка. Я представила мое возвращение к нему через пять минут после того, как тихо слиняла, и просьбу довезти до дома. Неловко получилось бы, не то слово.

Ночной воздух словно холодными пальцами схватил меня за голые руки. Пиджак взять я не подумала. Я заперла автомобиль, хотя ничего ценного в нем не было и вряд ли кому-нибудь захотелось бы его угнать, ну разве что утащить на буксире. Милости просим, кисло подумала я, опуская ключи в сумку, но на самом деле этого не хотела. Я любила свою машину, какой бы ненадежной и убогой она ни казалась. Я несколько утешилась мыслью о стоявшем поблизости полицейском автомобиле: может быть, за ней приглядят до утра, когда я смогу вернуть ее на дорогу. Вероятность того, что услышанное от нее стало предсмертным вздохом, я не позволила себе даже рассматривать. Она нужна была мне в рабочем состоянии, иначе я буду связана по рукам и ногам.

Я быстро шла вдоль дороги по тротуару, мои шаги звучали неестественно громко. И я гадала, существует ли какой-то другой звук, который с такой же силой передает ощущение одиночества, как шаги человека в ночи. Тонкий налет конденсата размывал мое отражение в окнах автомобилей, мимо которых я шла, обхватив себя руками, чтобы согреться. При выдохе мое дыхание на долю секунды превращалось в пар. Ледяной белизны луна сияла прохладным совершенством, высоко и далеко. Ясная ночь поглотила тепло дня. Сумка ритмично постукивала меня по бедру в такт шагам, и я позванивала, точно караван груженых верблюдов в пустыне. Мне казалось, что в любую минуту кто-нибудь отдернет занавеску и сердито посмотрит на меня.

Мне, похоже, потребовалось много времени, чтобы добраться до главной дороги. Я перешла ее, автоматически глянув в обе стороны, хотя приближение чего угодно услышала бы за милю. Дорога уходила вдаль. С того места, где я находилась, до Керзон-клоуз оставалось добрых десять минут пешком. Я пошла по полоске травы, окаймлявшей дорогу, а не по тротуару, нарочно приглушая шаги. Джинсы снизу намокли от росы, и ноги влажно скользили в босоножках. Спортивная площадка справа от меня была темной и пустынной, и я сглотнула, уверяя себя, будто не боюсь. Гусиная кожа, сухость во рту и влажные ладони являлись реакцией на что-то совершенно другое.

Почти дошла. Почти дома.

Когда я свернула на Керзон-клоуз, что-то захрустело у меня под ногами. На земле валялись осколки, скопление оранжевых искр поблескивало там, где уличный фонарь высвечивал мозаику останков винной бутылки. В воздухе стоял сильный, грубый запах дешевого сладкого вина. Я пошла медленнее, стараясь не наступить на самые большие осколки, помня, что в босоножках большие пальцы ног беззащитны. Ночь была тихой, ветерок не развеял запаха — бутылка могла разбиться несколько часов назад. За мной никто не шел, никто не таился в тени, и причин, по которым волосы зашевелились бы у меня на затылке, не было. С другой стороны, не повредит и проверить. Я остановилась и оглянулась, постаравшись сделать это непринужденно, но готовая броситься бежать, если придется, однако не увидела ничего достойного такого отчаянного сердцебиения. В раздражении тряхнув головой, я стала нащупывать в сумке ключи. Двигаясь по дорожке к двери, облегчения я не испытывала и никакого звука не услышала, а лишь краем глаза увидела тень, отделившуюся от разросшегося куста, когда проходила мимо него. Не совсем сознавая, что происходит, действуя исключительно инстинктивно, я пригнулась, рванувшись в сторону, и удар, метивший мне по затылку, попал по плечу. Удар оказался сокрушительным, и я тяжело упала на одно колено. Боль огнем прострелила мне бедро.

Не думаю, будто я потеряла сознание, но на несколько минут после удара я утратила всю свою бдительность. В голове у меня мутилось, я тонула в море боли, из-за шока не появлялось ни одной связной мысли, а когда меня подхватили под мышки и рывком поставили на ноги, я и не пыталась сопротивляться. Я привалилась к теплому телу позади меня, обмякнув как тряпичная кукла. Левая рука висела как плеть, я ее не чувствовала. Со странной отчужденностью я гадала, что с ней случилось, хотя и понимала — есть более серьезные причины для беспокойства. Медленно, болезненно зазвучали вдалеке колокола тревоги, приближаясь, становясь громче, пока не зазвенели в голове, вытесняя все остальное. «Я в опасности, — подумала я. — Нужно что-то делать».