Убийство девушку не красит - Лидия Ульянова

– Черт! Черт, черт, черт!.. Черт побери!.. – бурчала Катерина, обреченно пробираясь по узкому проходу «боинга» к своему месту у окна.

«Это не проход узкий, это я слишком широкая…» – пыталась она философствовать, цепляясь большущей спортивной сумкой за подлокотники и спинки кресел.

Она тащила за собой ремни безопасности, роняла какие-то чужие вещи, извинялась с вымученной улыбкой: «Sorry! Very sorry!» – и продиралась дальше.

«Воспитание не пропьешь!» – оправдывала она себя.

А воспитание было такое: из поездок всенепременно полагалось везти подарки родным и близким. Хотя бы пустячные. И чтобы никого не забыть.

Обычно перед поездкой и сразу после нее выяснялось, что близких у Катерины великое множество. Гораздо больше, чем она предполагала.

Вот и в этот раз даже личный водитель Павлова не преминул напомнить, что является давним коллекционером бутылочных открывалок со всех концов света.

В этой облитой приятным осенним солнцем африканской стране с подарками как-то удручающе не повезло… Нет, их было великое множество, изобилие на любой вкус и цвет, но все сплошь стекло и камень. Вот и пришлось тащить заморские диковины ручной кладью, вызывая недоумение попутчиков и терпя глубоко врезающийся в плечо ремень…

Катя с усмешкой вспомнила, что ей пришлось пережить всего несколько минут назад.

Недалеко от регистрационной стойки, в центре зала, стояли небольшие круглые весы с прикрепленной сетчатой корзинкой. Надпись предупреждала: «Если ваша сумка вмещается в эту корзинку и весит меньше восьми килограммов, вы можете взять ее с собой ручной кладью».

Катя слегка подкинула впившуюся в плечо сумку и отчетливо поняла, что бесполезно даже пытаться приладить ее к корзинке – даже торцом не влезет… И вес ее ну всяко за двадцать… Но в сумке лежали, аккуратно переложенные бумагой, полотенцами, футболками, те самые пресловутые подарки. Несколько бутылок чудного местного вина, кружки с африканскими мотивами, настенные тарелочки с жирафами и бегемотами, другая хрупкая подарочная дребедень.

Мысленно Катя прикидывала, сколько же ей придется доплатить и не проще ли бросить все это богатство прямо здесь вместе с сумкой и необъятным чемоданом, вместилищем подарков из камня и эбенового дерева…

Вторую мысль она тут же отмела как абсолютно неприемлемую – в том, что касалось близких, Катя была непреклонна и упряма до абсурда.

Дотащившись до стойки, Катя протянула свой билет и дважды, виновато улыбаясь, объяснила служащей – безмерно толстой африканке в форменном костюме, – что ее сумка не багаж, а именно ручная кладь, а в багаж она сдает чемодан…

Аборигенка качала головой, пыталась растолковать глупой белой, что такой ручной клади не бывает. Она кивала в сторону весов с корзинкой, разводила руками и не переставала широко улыбаться ровными, крупными белыми людоедскими зубами.

Тут Катя глубоко вдохнула и строго произнесла спич о том, что она абсолютно не виновата, что в этой стране такие тяжелые сувениры, что быть здесь и не увезти с собой лучшего в Африке вина – кощунственно, что местные самоцветы непременно надо показывать всему миру. Как же, скажите на милость, она будет дома объяснять все это на словах?…

С интонациями спикера Госдумы Катя заявила, что дома у нее большая семья, которая любит ее и ждет, что она никого не может обидеть и никому не позволит отнять у нее подарки. Кроме того, доплачивать за вышеуказанные подарки она тоже не собирается, потому что не виновата в том, что… и все сначала, как в сказке про белого бычка.

Многочисленные свидетели этой речи раскрыли рты и с любопытством цирковых зрителей гадали, дойдет до конца каната эта смешная белая или сорвется из-под купола вниз, а по-простому – заплатит за перевес и сдаст в багаж свою неимоверную сумку.

Катька дошла!..

Людоедского вида тетка оглушительно захохотала, колыхаясь мощными телесами. Два раза сквозь смех она предложила все же оформить багаж, обещая доставить все подарки в целости и сохранности.

Но Катерина была абсолютно убеждена: если не здесь, то в родном Пулково разобьют, как пить дать.

Негритянка, прочувствовав врожденное Катино упрямство, сдалась. Кроме того, она была незнакома с нравами неведомого аэропорта Пулково из загадочной России – может, там по какой-то внутренней инструкции положено колошматить багаж, проверяя на прочность… Сдалась и с гордостью подтвердила, что их страна в самом деле уникальна, что им есть чем гордиться и есть что показать миру, скатилась на исторический экскурс, приводя в трепет выстроившуюся очередь – пассажиры не хотели экскурса, они торопились.

А Катя, одержав очередную, пусть маленькую, но победу, почувствовала вдруг дикую усталость, засмущалась под чужими одобрительными и насмешливыми взглядами, покраснела до самой макушки и боком-боком стала пробираться дальше, сгибаясь под тяжестью спасенной поклажи…

Наконец-то добравшись до своего ряда, Катя почувствовала растерянность и обиду: на ее месте, отвернув лицо к иллюминатору, спал абсолютно чужой мужик. Катя проверила билет – все верно, мужик дрых на ее законном месте. А ведь так хотелось забиться в уголок, и смотреть в густую темноту ночи, и разглядеть встающее солнце, и чтобы никто не мешал хождением туда-сюда…

Катя бессильно вздохнула: опять же воспитание не пропьешь – неудобно будить незнакомого человека, даже если он нагло вторгся на твою территорию. Вдруг он очень устал, или болен, или у него горе…

Самолет был полон почти до отказа. Летевшие из Кейптауна пассажиры дремали в полумраке салона или развлекали себя фильмом на большом салонном экране. Надо было срочно определяться, какое из двух оставшихся мест выбрать, куда запихнуть свою необъятную торбу. А то припрется еще кто-нибудь – и знай потом, извиняйся да сумищу перетаскивай – других-то вежливых дураков еще поди поищи!..

Ладно, напрягусь в последний раз, решила Катя, открывая над своей головой багажный ящик, как-нибудь затолкаю, все равно помощи ждать не от кого, не будить же, в самом деле, этого типа… А упадет, пусть всем будет хуже!.. Враз проснутся к чертовой матери, и этот первым подскочит, будет знать…

И вдруг навалилась со всех сторон тяжелая рыхлая темнота, и дышать стало трудно, и в ушах зашуршало, а вдоль тела зашелестели какие-то штуки, скользя к ногам со шлепками, звяканьем и тихим бряцанием.

«Это захват, сейчас будет взрыв…» – с тоской подумала Катя, совсем отчего-то не испугавшись.

Вот ведь досада какая! Ну почему со мной вечно морока какая-то происходит?! Всем хоть бы хны, а я вляпаюсь! Где всем хер, там мне полтора!..

Что ж, не видать Машке тарелочки с бегемотами, и водитель Гриша открывалки своей не получит.