Коллекционер желаний - Надежда и Николай Зорины Страница 28

В одиннадцать он съел котлету и налил себе немного вина. В двенадцать лег спать, обидевшись на нее окончательно.

Но и утром она не пришла. И в обед, когда он вернулся с работы, ее не было. Женя забеспокоился не на шутку, но сделать ничего не мог – он совершенно не знал, куда и к кому она ходила, устраивая его дела. Вот если бы найти ее записную книжку, позвонить куда-нибудь – бездействовать и ждать было просто невыносимо.

Женя бросился перерывать все ее бумаги, но ничего не нашел – ни маленького блокнотика, ни даже клочка бумаги.

Первый день он еще на что-то надеялся, продолжал ходить на работу и ждать. Но когда и через неделю Нина не появилась, он понял, что она его бросила. И тут он испугался по-настоящему.

Дворницкая все еще оставалась пустой – соседи почему-то не приехали из отпуска. Как бы он радовался этому обстоятельству, если бы Нина была с ним. Теперь же пустота огромной квартиры, неживая тишина и полное одиночество доводили его до отчаянья. Целыми днями Женя бродил неприкаянной тенью по длинному темному коридору (в комнате ему было почему-то еще страшней) и выкрикивал обвинения – то ли Нине, то ли своей вероломной судьбе.

Бросила, бросила, бросила! Завезла в чужой страшный город и бросила. Сделала убийцей, подсадила на себя, как на наркотик, и бросила. Сволочь, гадина, предательница! Обманула, наобещала с три короба и бросила. Делала вид, что любит его, делала вид, что ходит по его делам, а сама бросила. И как теперь быть? Непонятно. Возвращаться домой? Как, как он теперь вернется? Оставаться здесь? Как он теперь останется? Ужас, кошмар, кошмар. Что делать, что делать? Никакого выхода нет и быть не может. Разве что повеситься. Или перерезать вены в этой незакрывающейся ванной. Страшная квартира, страшный город. Или утопиться в Москве-реке. Или…

Делать действительно было нечего. Но Женя не стал ни вешаться, ни топиться. Вместо этого он выбежал на улицу, купил литровую бутылку водки в ближайшем гастрономе на оставшиеся от аванса деньги и вернулся в пустую их дворницкую. Поступок свой Женя расценивал как отчаянный, злой, даже дерзкий, и если бы мог, он бы сделал еще что-нибудь более злое, дерзкое, отчаянное, например, снял бы проститутку. Назло ей. Но где обитают проститутки, Женя не знал, а больше ничего в голову не приходило.

В дворницкой он раскупорил бутылку, налил полный стакан и выпил в три захода большими тошнотворно-обжигающими глотками. Ей назло.

Страх прошел. Но стало очень обидно и жаль себя, так обидно, что Женя заплакал, в голос, навзрыд. Раскачиваясь на шатком скрипучем стуле, всхлипывая и размазывая по лицу слезы и сопли, Женя кричал, что никогда, никогда не простит этой гадине, этой стерве, этой завистливой дряни ее предательства, она убила его, просто убила его. Сначала ее братец убил в нем поэта, а потом она уничтожила его, Женю, как честного, законопослушного человека, как сильную, свободную личность. А ведь он был хорошим поэтом, настоящим поэтом, талантливым. Поталантливее многих, да и ее брата, если уж на то пошло. У него тоже был «Дождь», его «Непойманный дождь», и этот «Дождь» лучше Лехиного «Дождя», теперь-то он это ясно видит.

Женя снова налил водки и попытался продекламировать. Но не смог вспомнить ни строчки и оттого еще горше заплакал.

Теперь понятно, почему Нина его бросила. Она тоже ему позавидовала, догадалась, что он станет как Леха, а она опять окажется на положении «при гении». Была сестрой гения, теперь стала любовницей гения, суть не меняется. У Жени будут выходить сборники, а ей-то что? Ни славы, ничего. В крайнем случае, когда-нибудь возьмут интервью, но интересовать их будет опять же он, только он, Евгений Ильин, или предложат лет через десять написать книгу воспоминаний, но опять-таки о нем, Евгении Ильине. Незавидное положение, ничего не скажешь. Он бы на такое не пошел никогда.

Вот и она не пошла.

Но что же все-таки теперь делать?

Что? Пробиваться самому, вот что нужно делать. Обойдется он без Нины. Он талантлив, а это главное. Ведь было же, было. Как же это?

Я никогда… не попаду в комнату…

Сил своих Женя явно не рассчитал. Ему не удалось даже ополовинить бутылку. Перевалившись со стула на диван (благо комнатка была крошечной), он тут же заснул тяжелым хмельным сном.

Женя проснулся среди ночи словно от какого-то толчка. Ему вдруг представилось, что сейчас откроется дверь и в комнату войдет Нина. Он лежал, прислушиваясь к тишине ночного дома, и ждал ее появления. Но прошло уже довольно много времени, а она все не приходила. Тогда он встал, включил свет и вышел в коридор, он оказался неправдоподобно длинным, просто нескончаемым. В растерянности Женя остановился. И тут ему показалось, что где-то играет музыка. Он послушал немного, определяя направление, и двинулся на эти странные, неуместные в пустой квартире и, возможно, обманчивые звуки.

Вот звуки стали громче и явственнее. Коридор повернул вправо, потом влево, потом еще несколько раз. За очередным поворотом Женя увидел свет, который пробивался сквозь щели двери. Музыка зазвучала совершенно отчетливо, и слышались чьи-то голоса. Откуда здесь взялись люди? Или это приехали наконец соседи-дворники?

Женя тихонько приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Это оказалась вовсе не комната, а огромный, богато убранный зал. Странная, совершенно пьяная компания отплясывала какой-то дикий танец. Пьяная оргия, судя по всему, продолжалась не первый час.

Женя открыл дверь пошире и стал пристально всматриваться в веселящихся.

Четыре девушки и пятеро мужчин, взявшись за руки, кружились в сумасшедшем хороводе, подпрыгивая, высоко поднимая ноги и нелепо взвизгивая.

В центре располагался помост, покрытый черным бархатом. Женщина в белом кружевном платье типа свадебного стояла на нем. Лица ее не было видно, она прикрывала его рукой, как будто не хотела, чтобы ее узнали, но он и так знал, что это Нина. Завороженный, Женя смотрел на нее и медленно-медленно продвигался к помосту. И тут произошло совершенно невозможное. Один из мужчин подбежал к женщине, вскочил на помост и изо всех сил ударил ее кулаком по голове. Женщина рухнула как подкошенная на пол, кровь залила ее белое платье. Женя закричал и бросился к ней. Но тут его окружили. Мужчины повалили его на пол и начали пинать ногами. Жуткая боль пронзила все его тело. Он попытался встать на ноги – мощный удар сшиб его и пригвоздил к полу. В глазах все поплыло. Он снова попытался встать.

Все происходящее казалось больным, фантастическим сном. Бред какой-то! Так не бывает. Откуда в совершенно пустой квартире могли взяться эти люди? И почему они напали на него? И этот зал… И…

Новый удар отбросил его в сторону. Рот наполнился кровью. Женя почувствовал, что теряет сознание, – и проснулся.

Но действительность оказалась еще кошмарнее, еще фантастичней, еще нереальней. В первую минуту ему показалось, что все это просто продолжение сна. Реальной, однако, оказалась боль во всем теле и вкус крови во рту. Шкафоподобный монстр с голым лоснящимся черепом, маленькими заплывшими глазками и кривым ярко-красным ртом нависал над Женей несокрушимой глыбой. Увидев, что тот проснулся, монстр ухмыльнулся и сказал: