Гнев - Эрик Эмблер Страница 28

Я описал.

— У вас сохранилась его визитка?

— Вот.

Люсия внимательно изучила ее с обеих сторон.

— Его интересовал только Патрик?

— Филип Санже, вы хотите сказать? Да.

— Он не упоминал никаких других имен?

— Нет, но я тоже не упоминал, когда пытался отыскать вас. В случайное совпадение я не верю. А вы?

— Я тоже. — Она снова осмотрела карту. — Подозреваю, что это итальянцы.

— Какие итальянцы?

Она проигнорировала мой вопрос, и к ней вдруг снова вернулась подозрительность.

— А что вы делали в муниципалитете?

— Искал нужный мне адрес. И другие адреса Санже тоже.

— Зачем?

— Адель Санже сообщила, что вы можете переехать. Я хотел, чтобы у меня была возможность быстро отыскать вас, если понадобится.

— Я обещала поставить вас в известность, — сказала она как будто оправдываясь, — и кроме того я уже дала вам интервью.

— Да, вы дали мне интервью, но вы ведь не рассчитываете, что я всерьез вам поверю?

Люсия ненадолго задумалась, а потом заметила:

— Это не слишком-то вежливо.

— Да, я понимаю, у вас есть веские причины не говорить всю правду.

Она снова улыбнулась. С улыбкой на лице она была совершенно очаровательна.

— Да. И особенно вам.

— Почему мне особенно?

В ее глазах появилось насмешливое выражение, насмешливое и оценивающее, потом она засмеялась.

— Знаете, поверил даже Патрик.

— Во что?

— В историю о том, что ради обещания, данного Адели, вы послали свою газету ко всем чертям.

— Я не посылал их ко всем чертям, а только ушел от них.

— Не вижу разницы. Вы сделали красивый жест. — Люсия закатила глаза в сторону Мадонны и прижала руку к груди. — Журналист, который держит слово.

— Вы не верите в подобные жесты, я понял.

Я старался сдерживать свое раздражение.

— Конечно же, нет.

Улыбка стала презрительной.

— Ну и напрасно. Зачем мне это выдумывать?

Она сделала вид, что восприняла вопрос серьезно.

— Ну что ж, дайте подумать. Адель мне вас описала. Сказала, что вы симпатичный блондин, очень умный и очень серьезный, только немного грустный, потому что вам выпали тяжкие испытания. Она не сказала, что вы идиот.

— Очень мило с ее стороны.

— И более того — сентиментальный идиот.

— Однако не стоит исключать такую возможность.

Люсия продолжила, как будто не заметила моей реплики:

— Он искренний и порядочный, говорила Адель. Когда Патрик предложил вам огромную сумму, чтобы вы замяли всю историю, вы отказались. Тогда вы не хотели предавать свою газету.

— Это другое дело.

— Конечно. Это было днем. Вы предаете только по ночам. — Улыбка исчезла, и взгляд стал жестким. — Вам нужна была история, и вы хотели получить ее любой ценой. Вы даже сказали Патрику, к какому сроку она вам нужна — к пятнице, к одиннадцати часам по нью-йоркскому времени. Сегодня пятница. Значит у вас в запасе еще двенадцать часов?

Я, как дурак, только и мог сказать:

— Мне это не приходило в голову.

— Я не идиотка, месье.

— Я ни в коем случае не считал вас глупой. Просто не сознавал, что, следуя разуму и логике, вы должны будете мне не доверять. Значит, по-вашему, я притворился, будто помогаю Санже, для того, чтобы втереться к вам в доверие и выведать у вас подробности для журнала. Так?

— А как еще это можно понять?

— Филип Санже задал мне те же вопросы, хотя сформулировал их немного по-другому.

— И что вы ему ответили?

— Мне не пришлось отвечать. Он сам на них ответил.

Люсия все еще смотрела на меня сердито, но ей стало интересно. Она пожала плечами:

— И что же?

— Можно, я сяду?

Она махнула рукой в сторону кресла, но сама осталась стоять: ей лучше думалось стоя, я заметил это еще во время первого интервью.

— Так что? — повторила она.

— Он не подумал, что это блеф, — сказал я, — ему было интересно, что заставило меня так поступить. «Что с вами? — спросил он. — Это ваше прежнее саморазрушение или какая-то новая злость?» Знаете, почему он упомянул саморазрушение?

— Нет.

— Говоря о «тяжелых испытаниях», Адель имела в виду, в частности, что однажды я наглотался снотворных таблеток, чтобы свести счеты с жизнью.

Теперь я завладел ее вниманием. Люсия подошла ближе и посмотрела на меня сверху вниз.

— Вы хотели, чтобы вас спасли, или так получилось случайно?

Такой вопрос много говорил о ней самой. Большинство людей просто хотят узнать причины. Что сделало жизнь столь невыносимой?.. Некоторые — те, кто читал умные книги, — спрашивают про ненависть к себе. Лишь немногие знают о крайней степени отчаяния по собственному опыту. Они не задают наивных вопросов; они задают только один, самый существенный: «Вы на самом деле пытались?»

— Просто я оказался в больнице на час раньше, чем следовало.

— Вы не повторяли попыток?

— Нет. Однако Санже счел, что я выбрал другие средства саморазрушения. Знаете, это может войти в привычку. Полагают, что никто не станет намеренно себе вредить. Но это неправда. Многие именно этого и добиваются.

— Психология! — Люсия зажала себе нос, словно почувствовала дурной запах. — Что за «новая злость»?

— Санже считает, что это из-за вас.

— Вы злитесь на меня? С какой стати?

— Нет, не на вас, а из-за вас. Рыцарь готов очертя голову броситься на ненавистного дракона, чтобы выручить из беды прекрасную даму.

— Какое ребячество!

— Так считает Санже, а не я. Он решил, что я попал под воздействие ваших чар.

Похоже, Люсию это позабавило.

— Да, Патрик всегда так думает. Романтик!.. — Она снова перешла на деловой тон: — Значит, он выдумал сказку и сам же в нее поверил. А я — нет.

— Хорошо, дам вам другое объяснение. Я не взял у него денег, потому что не мог выполнить условия договора. Вот и все. А причина, по которой я, как вы выражаетесь, «послал журнал ко всем чертям», заключается в том, что я хочу разорвать контракт. Мне нужно, чтобы меня уволили. Поэтому я совершил нечто непростительное с профессиональной точки зрения. Я бросил работу в самый неподходящий момент и самым неподходящим образом. Мое присутствие здесь не имеет никакого отношения к «Уорлд репортер» или какому-либо другому изданию. Я здесь, потому что меня заинтересовала ваша история, а также, если говорить начистоту, потому что мне в данный момент нечего делать. Я пока не могу вернуться в Париж. Когда интервью выйдет из печати в понедельник, вероятно, что полиция заинтересуется и мной. Так что пока мне лучше постоять в сторонке.