Пир во время войны - Елена Миронова Страница 28

В этом случае Мила уподобится этой корове Настеньке с её мамашей, гусыней Тасей. Эти две дебелые тётки совершенно не смущались, сидя за столом в пеньюарах, или, ещё того хуже, в халатах! А иногда даже с нечёсаными волосами и неумытыми физиономиями!

Мила уже не могла дождаться, когда они уедут. Или хотя бы Тася. С дурой Настенькой она — то уж как-нибудь справится, а вот мамаша у неё похитрее и сообразительнее будет. К тому же Тася имеет влияние на Любовь Андреевну, так что Миле нежелательно конфликтовать с той. А Настя… Ужас какой, она же двоюродная сестра Павлика, отчего же она строит ему глазки? Не иначе, девке срочно нужен любовник! Мила усмехнулась, решив придумать какую-нибудь каверзу для этих украинских колхозниц. Но это чуть позже, а сейчас надо было срочно искать одежду, в которой она прибудет к Резникам.

Мила решительно захлопнула дверцы гардероба. Ей давно уже пора обновить его. Наверное, придётся вначале выйти замуж за Павлика, а потом и покупать себе полностью новую экипировку. Мила прошла в комнату матери и решительно распахнула её шкаф. У Галины был тот же размер, что и у дочери, так что они иногда, раньше, ещё до того, как стали равнодушны друг к другу, заимствовали друг у дружки кофточку или шарфик. Мила нашла отличный розовый свитер — яркий, тонкий и ажурный, очень изящный, и подобрала к нему юбку — свою же, розовую, только на тон темнее. У Милы было много розовых вещей, потому что розовый — это её любимый цвет. Цвет Барби, в стиле которой Мила одевалась и выглядела. И пока что этот стиль ей шёл, правда, уже лет этак через пять она будет смотреться смешно с обесцвеченными локонами и розовыми сапожками. Всему приходит конец, и в тридцать пять Миле придётся одеваться в более сдержанных тонах. Но пока что она ещё может себе позволить это, тем более что выглядит моложе. А вот её мамаша, молодящаяся тётка, лучше бы не покупала розовую одежду. Для почти пятидесятилетней женщины это просто смешно!

Мила оделась, тщательно напудрила т — зону: нос, лоб и подбородок, чтобы, не дай Бог, не блестели. И, прихватив с собой туфельки на маленьком каблучке — всё же не тапочки! — вышла из дома. Сегодня — кровь из носу, ей надо затащить Пашку в кровать. Пора уже приступать к серьёзным действиям, пора! А то, ещё не дай Бог, папаша коньки нарежет, и денежки продюсерские — того, тю-тю! А нынешние продюсеры предпочитают продвигать кого? Юных девочек, молодое мясо! Мила уже не канает, никак не канает… Ох уж не вовремя отец попал в больницу со своим сердцем, ох, не вовремя! Пусть бы сначала сколотил группу, а потом болел себе, сколько влезет! Дочь почувствовала некие угрызения совести, ведь она думала о родном отце как о постороннем человеке, к тому же не собиралась навестить его в больнице. Но она усилием воли подавила робкие возгласы совести, и уселась в машину.

Охрана открыла ей ворота, Мила поставила свою «ауди» в подземный гараж Резника. Всё-же нет у человека размаха, сразу видно, что вырос он в нищете! Если бы ей, Миле, хотя бы треть, да даже десятую часть его денег, даже сотую, она бы построила не то что такой дом с обычным гаражом, а сделала бы из своего жилища конфетку — закачаться можно! А Резники — скучные люди. Удивительно, как это ещё у них хватило смелости заказать себе коал из Австралии? Не иначе как кто подсказал!

Мила почувствовала взгляд и подняла голову. На секунду ей показалось, что это Павлик, и она вскинула было руку, чтобы весело помахать ему. Но с пятого этажа особняка, застеклённого особым, толстым стеклом, на неё смотрел рыжий Джонни. Смотрел преданно и печально, но Мила не рассмотрела его взгляда. Она не задавалась такой целью — узнать, о чём думает чокнутый ветеринар, когда смотрит на неё. А зря: если бы она была бы дальновидной девушкой, то, возможно, сделала бы иной выбор. И тогда вся её жизнь пошла бы по — другому…

Малик был недоволен и даже сердит на дочь. Ну как она могла связаться с русским? Это при том, что у неё не было брата, и у Малика не было сына, который продолжил бы его род. Но Малик смирился бы с этим, если бы Жанна увлеклась настоящим, этническим азербайджанцем. Тогда было бы не так обидно. Пусть фамилия Гусейновых уже бы не звучала, но зато у Жанны была бы пусть и другая, но азербайджанская фамилия. И было бы совсем идеально, если бы Жанна полюбила бы парня из их общины. Например, Рафаэля. Или сына Вагифа, который был хранителем общака.

Малик не стал бы так напирать на дочь, кабы не предчувствие скорой смерти. Жанна не знала, да и никто не знал, кроме личного врача Гусейнова, что Малик вот уже скоро три недели как держится только на таблетках. И сколько ещё продержится — неизвестно. Только поэтому он и созвал своих людей, и заставил их поклясться, что после его смерти они признают Жанну, как его самого. Это был нонсенс — чтобы азербайджанской общиной руководила женщина. Но, кажется, Малик смог доказать, что Жанна — наилучшая кандидатура. В принципе, особо никто не противился, влияние и авторитет Малика были на такой недосягаемой высоте, что и на его дочь падали лучи этой власти, озаряя её в свете лидера. Только Шахид, родной брат, дядя Жанны, не желал смириться с такой постановкой вопроса. Шахид сам давно хотел занять место Малика, его трон. И теперь, оказывается, ему ничего не светит даже после его смерти?!

Хотя откуда бы знать Шахиду, что Малик скоро умрёт? Но он, как шакал, почувствовал. Малик знал, что почувствовал, потому что видел, как у брата загорелись глаза, а в них — надежда…

Малик вообще не доверял брату, постоянно ожидая подвоха со стороны брата. Обычно у азербайджанцев всё не так. Родственники — это святое. Брат — за брата, род — за род. Но Малик и Шахид словно были от разных родителей. И это тревожило Малика, не давало ему спокойствия в жизни. А теперь ещё и дочь, единственная, горячо любимая, начудила…

Естественно, Малик понял, что в жизни Жанны что-то изменилось, когда она приехала из Лондона. И потом, когда она удирала от телохранителя, её мгновенно вычисляли. Неужели Жанна настолько наивна, будто думает, что отец, лидер одной из крупнейших азербайджанских группировок, спокойно отпустит дочь одну в город? Естественно, за Жанной следил Мальчик, да так, что она сама не знала. И тут же доложил Малику, что она встречается с каким — то парнем, молодым блондинчиком. С тем, с которым прилетела из Лондона.

Проследили и за ним, и теперь на столе перед Маликом лежало досье на Павла Анатольевича Резника. Сам по себе парнишка не представлял ничего интересного, зато его отец владел громадным состоянием. Он владел нефтяным холдингом, а ведь Малик совсем недавно с нетерпением ожидал дочь, чтобы поговорить с ней о новом начинании — о нефти. Он бы хотел легализоваться окончательно, чтобы после его смерти у Жанны не было проблем. К тому же эта отрасль была очень прибыльной и стабильной. Малик практически уже принял воистину революционное решение, но по приезду Жанны немного отложил его. Дочь была невменяема от любви к этому русскому. Она вряд ли смогла бы внести дельное предложение, поэтому Малик терпеливо ждал, когда же она наконец сможет переключиться на текущие дела. Правда, больше он ждать не мог: его время было на исходе. Он дал ей задание выяснить о разделе нефти в России, чтобы не наступить на пятки крупному холдингу, но Жанна до сих пор ничего не нарыла в своём интернете, в котором просиживает чуть ли не сутками, взламывая программы и сайты, даже те, которые не представляли для неё никакого интереса. Просто так, в качестве профилактики. Но до сих пор он не получил от неё никакой информации только потому, что она полностью поглощена этим своим младшим Резником.