Не говори никому. Беглец - Харлан Кобен Страница 27

Дверь скользнула в сторону, открыв выход в разделенный бесчисленными перегородками зал. Сейчас в таких помещениях располагается большинство офисов. Сними крышу, посмотри сверху — и ты не найдешь никакого отличия между этажом высотного здания и крысиной норой с ее многочисленными лабиринтами. Да и изнутри то же впечатление.

Шона уверенно лавировала между перегородками, я болтался у нее в кильватере. Мы повернули налево, затем направо и опять налево.

— Может, пора бросать хлебные крошки? — поинтересовался я.

— Неплохо бы, — серьезно ответила Шона.

— Тогда я к твоим услугам.

Она даже не улыбнулась.

— Ты хоть скажешь, где мы?

— Фирма называется «Диджиком». Наше модельное агентство сотрудничает с ними время от времени.

— И чем они занимаются?

— Сейчас увидишь, — повторила Шона.

Мы свернули в последний раз и очутились в захламленном помещении, где хозяйничал молодой человек с длинными волосами и гибкими пальцами пианиста.

— Это Фаррелл Линч. Фаррелл, это Дэвид Бек.

Я пожал гибкую кисть «пианиста». Фаррелл промямлил:

— Привет.

— Ну-ка, — сказала Шона, — покажи ему.

Линч крутнулся на стуле и застучал по клавиатуре компьютера. Мы с Шоной встали у него за плечом.

— Готово.

— Включай.

Линч нажал какую-то кнопку. Экран почернел, затем на нем появился Хамфри Богарт, в плаще и шляпе. Я сразу узнал сцену из фильма «Касабланка». Туман, самолет на заднем плане. Финал.

Я вопросительно поглядел на Шону.

— Погоди, — сказала она.

Камера сфокусировалась на Богарте; он как раз говорил Ингрид Бергман, что она летит на этом самолете с Ласло и что проблемы трех маленьких людей не имеют никакой ценности в нашем мире. Затем камера переехала на Ингрид Бергман и…

…Ингрид Бергман там не было.

Я моргнул. На экране, в шляпе с вуалью, глядя на Богарта сквозь туман, стояла Шона.

— Я не могу поехать с тобой, Рик, — драматически произнесла она. — Потому что я безумно люблю Аву Гарднер.

Я повернулся к настоящей Шоне. Видимо, вопрос был написан у меня на лице, потому что она молча кивнула. Но все же я решился произнести его вслух.

— Ты думаешь… — Я замялся. — Думаешь, меня пытаются одурачить с помощью фальшивой фотографии? Подделки?

— Цифровой фотографии, — поправил Фаррелл. — Это гораздо легче. Компьютерные снимки — это не пленки. Это просто файлы, которые работают почти как обычный текстовый документ. Вы же знаете, насколько легко заменить в документе какое-нибудь слово.

Я кивнул.

— А для того, кто хоть чуть-чуть умеет работать с цифровыми фото, так же легко изменить внешность. Строго говоря, видеопоток — это даже и не фото. Это определенное количество пикселей, с которыми можно манипулировать как твоей душе угодно. Вырезал, прилепил, отретушировал — готово.

— Однако Элизабет стала выглядеть гораздо старше, — упорствовал я. — Не так, как раньше.

— Фаррелл! — сказала Шона.

Линч нажал какую-то кнопку. Богарт вернулся. Когда он снова обратился к Шоне — Ингрид Бергман, та выглядела лет на семьдесят.

— Программа постепенного взросления, — объяснил Фаррелл. — Обычно используется при розыске пропавших детей, продается в любом магазине. И точно так же можно изменить любую часть облика Шоны — прическу, цвет глаз, форму носа. Сделать губы тоньше или пухлее, нанести куда угодно татуировку.

— Спасибо, Фаррелл, — произнесла Шона, поглядев на него так выразительно, что понял бы даже слепой.

Линч слепым не был. Поэтому, извинившись, он встал и отошел на достаточное расстояние.

— Я вспомнила свою недавнюю фотосессию, — объяснила Шона. — Один из снимков вышел прекрасно, заказчику страшно понравилось, да вот беда — я потеряла сережку. Мы принесли отснятые материалы сюда, Фаррелл нажал пару кнопок, и — вуаля! — сережка на месте!

Я потряс головой.

— Понимаешь, Бек, ФБР считает, что ты убил Элизабет, хотя и не может этого доказать. Эстер говорит, что они пойдут на все, лишь бы упечь тебя за решетку. Вот я и подумала: а что, если это они посылают сообщения, чтобы вывести тебя из равновесия?

— А «час поцелуя»…

— Ну и что?

— Как они могли о нем узнать?

— Я знаю о нем. Линда знает о нем. Держу пари, знает Ребекка и, вероятно, родители Элизабет. Кто угодно мог проболтаться.

У меня в глазах закипели слезы. Стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал, я спросил:

— Итак, ты считаешь, что все это — розыгрыш?

— Не знаю, Бек. Правда не знаю. Давай рассуждать здраво. Если Элизабет жива, то где она пропадала все эти восемь лет? Почему восстала из могилы именно сейчас, когда ФБР обвиняет тебя в ее гибели? И в конце концов, неужели ты и вправду веришь в возвращение с того света? Да, ты хотел бы, чтобы она ожила. Черт, я сама бы этого хотела! Но если мыслить объективно: чья версия более правдоподобна — твоя или моя?

Я шагнул назад и упал в кресло. Сердце колотилось, надежда таяла так же стремительно, как и появилась.

Розыгрыш. Неужели все случившееся лишь злой розыгрыш?