Убить Бин Ладена - Олег Якубов Страница 26

— Так вот, — продолжал ар-Равийя. — Уважаемый муфтий еженедельно встречается с теми, кто стремится к духовному совершенствованию. Он любезно согласился встретиться и с тобой, а также способствовать твоему зачислению в медресе. Занятия начнутся через две недели. Такому молодому человеку как ты не пристало нежиться в лености. Две недели на отдых тебе вполне должно хватить.

— На отдых мне бы хватило и гораздо меньше времени, а вот для того, чтобы отблагодарить вас за вашу доброту, мне не хватит и жизни. Может быть, эти две недели я смогу быть чем-то полезен в вашем доме. Располагайте мной по своему усмотрению.

Ахмад ар-Равийя в задумчивости пожевал сухими губами, разглядывая своего бывшего садовника. Возмужал, безусловно, раздался в плечах, окреп, но дело не только в этом. Вместо подобострастного слуги, каким он привык всегда видеть Закира, перед ним сидел уверенный в себе молодой мужчина, у которого уже и седина кое-где проступила. Это понятно — воевать, не розочки в саду постригать. Нет, превращать его снова в слугу, пусть даже на две недели, негоже. Давать же поручения деликатного характера, пожалуй, еще рановато. Сначала надо приглядеться. Слова о благодарности могут ничего и не значить. Не зря старая мудрость гласит: сколько не говори халва — во рту слаще не будет. Истинная верность проверяется не словами, а делами.

— Поживешь пока в моем дом. Гостем, — сделал вывод хозяин. — Ну, а если действительно хочешь быть мне полезен, присмотрись к моим людям, особенно к управляющему. С твоим нынешним опытом это, надеюсь, не составит труда. Все-все-все, хватит разговоров, теперь приступим к трапезе. Хорошая еда не терпит серьезных разговоров, она от этого плохо усваивается, — ар-Равийя громко рассмеялся.

Через несколько дней Закир увидел, как проворно снуют по дому повара, сервируют дастархан дорогой посудой в парадной гостиной слуги. От хозяина он узнал, что сегодня их почтит своим визитом муфтий. Абдуль-Хамид Зия выглядел уже весьма пожилым человеком, хотя ему еще не исполнилось и сорока. Это впечатление усиливал взгляд умных, проницательных глаз.

— Досточтимый Ахмад ар-Равийя много теплых слов говорил о тебе, — обратился муфтий к почтительно поклонившемуся ему Закиру. Назови мне свое полное имя.

— Закир Бин-Нурлан, мударрис (мударрис — почтительное образение к учителю — авт.).

— Славное, славное имя. Ведь Закир — это человек все помнящий и беспрестанно восхваляющий Аллаха, а имя твоего отца обозначало свет. Ну что ж, присядь рядом, Закир. В медресе, где ты начнешь скоро учиться, есть два отделения: мушкилят — общеобразовательное и масаля — юридическое. Но ты получишь разрешение посещать занятия на обоих отделениях. Таким образом, ты сможешь изучать богословие, логику, диалектику, метафизику и космографию, канонические предания и объяснения к Корану, а также гражданские и уголовные законы мусульманского государства. Учеников медресе мы, как правило, называем либо «мулла» — знающий, либо «талиб» — ищущий знаний. К какой категории отнести тебя, я решу после того, как ты пройдешь экзамен у мударриса. Тебе все понятно?

— О да, мударрис. Вы объяснили все столь доступно, что у меня не осталось никаких неясностей. С вашего разрешения, я оставлю вас с уважаемым Ахмадом ар-Равийя наедине.

— Ты можешь остаться и разделить с нами трапезу, — благосклонно кивнул ар-Равийя.

— Вы слишком добры ко мне, господин, — отказался Закир. — Ученик не должен сидеть за одним столом с учителем. Для него высшее благо, если учитель позволит ему принести пищу. Я пойду на кухню и посмотрю, все ли там в порядке.

— Весьма воспитанный молодой человек, — заметил муфтий, когда Закир удалился. — И, по-моему, очень хорошо понимает свое место.

— Этим он мне и приглянулся, — согласно кивнул Ахмад ар-Равийя.

Х Х Х

В замкнутом квадрате двухэтажного здания с открытыми лоджиями, обращенными во двор, располагалось медресе, куда явился Закир. Здесь находились мечеть и общежитие, а в открытых лоджиях размещались аудитории. Мулла Закир, этот статус он получил сразу же после прохождения экзамена, приятно удивив своими знаниями мударрисов, уже вскоре слыл самым прилежным учеником медресе. Свет в его комнате не гас до самой поздней ночи. Закир старался, как можно быстрее, одолеть предложенный ему муфтием курс обучения, но как ни подгонял он время, как ни уплотнял свой график, в стенах медресе ему пришлось провести без малого десять месяцев.

Каждый выходной он, после молитвы в мечети, посещал уважаемого Ахмада и раз от раза тот был с ним все более откровенен. Изредка удавалось Китайцу выбраться и в известную уже кофейню. «Кудрявый» Абу Нувас предельно внимательно слушал «муллу», как теперь неизменно стал называть Закира.

Однажды дежурный по медресе, заглянув в аудиторию, где занимался Закир, сообщил, что его срочно хочет видеть Ахмад ар-Равийя. Старик показался Закиру весьма встревоженным и озабоченным. «Что-то случилось?» — спросил он.

— Русские солдаты вчера штурмовали дворец Амина в Афганистане, — не сказал, а скорее выдохнул Ахмад. — Сегодня туда уже отправляются транспортные самолеты с солдатами. Это война. И война, помяни мое слово, не на один год.