Дело о заикающемся троцкисте - Андрей Константинов Страница 26

— Я был поражен той наглостью и цинизмом, с которым она мне это предложила! Мне бы никогда в голову подобное не пришло! — горячился Боревский.

— Почему же согласились?

— Ну… я был на мели… — сник нотариус. — Кроме того, Алка с детства обладала даром убеждения. Она убедила меня, что детям гораздо удобнее жить без забот в детском доме, где о них пекутся воспитатели и персонал. Она обещала, что часть денег, вырученных от продажи квартир, пойдет на обустройство «Детского вопроса».

Мне стало смешно. Детский сад какой-то! Отмазки были жалкими и неубедительными. С первого взгляда понятно, что Боревский польстился на почти дармовой солидный доход. А Аллочка с ее даром убеждения просто втолковала ему, что все запросто сойдет с рук. Нотариус почувствовал, что ему не верят.

— Я ее боялся. Алка стала такая… циничная. Она бы ни перед чем не остановилась, — зачастил он.

— Она вам угрожала? — спросил Зудинцев.

— Не напрямую, она для этого слишком умна. Иногда только так выразительно смотрела… Но мне все было понятно.

Она даже заставила меня снова стать ее любовником.

— Ого! Ничего себе дар убеждения! — не удержался Зудинцев. Я попыталась сгладить этот несколько бестактный выпад.

— Неужели же ее начальство было не в курсе событий? Тот же Коркин — он растрату разглядел, а такие аферы — нет?? Или вы так лихо маскировались?

— Коркин? — Боревский взглянул на нас и вдруг расхохотался, но тут же закашлялся — Кор… кин… кха… кха. Вы что, ничего не знаете? Да Коркин же и руководил всей этой аферой!

Картина, нарисованная Боревским, была настолько проста, что нам оставалось только удивляться, как нам самим это в голову не пришло. Нет, идея о переоформлении и продаже квартир принадлежала, собственно, Золотаревой. Она помнила историю, свидетельницей которой оказалась еще будучи воспитателем два года назад. Аллочка пришла в восторг от того, как быстро можно обогатиться, кроме того, она просчитала все недочеты той аферы и была уверена, что уж она-то таких промахов не допустит. Прежде всего она заручилась поддержкой и помощью Коркина. Это было сделать несложно — Юрий Самуилович оказался человеком жадным. Он согласился обеспечивать необходимое прикрытие — тем более что ничего особенного от него и не требовалось: просто не замечать очевидных вещей да где надо «прикрывать» директрису.

— Сколько квартир было переоформлено и продано за время вашего… успешного сотрудничества?

— Семнадцать. Семнадцать квартир.

Четыре из них были проданы сотрудникам «Детского вопроса» по смешным ценам.

Остальные разошлись дороже.

— Хорошо, с этим ясно. Перейдем к более животрепещущему вопросу. Кто и за что пытался вас убить? Может, Золотарева и Коркин нашли другого юриста, вы стали не нужны и вас решили ликвидировать? — продолжал светскую беседу Зудинцев.

Боревский задумался. С моей точки зрения, эта теория выглядела несколько бредово. Чего ради директриса и чиновник вдруг начнут искать нового юриста?? Зачем им лишние уши? Да и юрист, у которого бы отняли такой лакомый кусок, мог попытаться отомстить и заварить кашу. Зудинцев продолжал задавать вопросы.

— А может, вы увидели или узнали что-то такое, о чем вам не нужно было знать? Ведь я по вашей реакции понял, что вы знали человека, который на вас напал. Он как-то связан с «Детским вопросом», не так ли?

Неожиданно Боревский побледнел. Не знаю, как это возможно, но он стал синевато-белым и почти прозрачным, как тетрадный лист.

— Да, я знаю того, кто на меня напал.

Я несколько раз видел этого мальчика в «Детском вопросе». По-моему, это один из воспитанников старшей группы. И мне кажется, я знаю, из-за чего меня хотели убить. Я действительно узнал кое-что, о чем мне знать не полагалось.

Дальше мы с Зудинцевым уже не перебивали, слушали, затаив дыхание. Оказывается, директриса и Коркин имели навар не только с торговли детскими квартирами. Они не брезговали торговать и самими воспитанниками. Нет, они не продавали детей за границу. Они просто устроили под прикрытием детдома подпольный бордель.

Наиболее симпатичных девочек и мальчиков «сдавали в аренду» обеспеченным извращенцам.

— Я узнал об этом случайно. Просто как-то раз пришел не вовремя к Алле на работу и подслушал ее разговор с клиентом. А потом увидел этого клиента. Зовут этого человека Валерий, фамилия — Петрушенок, кличка в определенных кругах — Валерка-педофил. Он известен своей нетрадиционной ориентацией, предпочитает маленьких мальчиков. Причем есть у него пунктик — все свои сексуальные упражнения с малолетками он записывает на видео. Я слышал их разговор и понял, что Петрушенок рассматривает фотографии и договаривается о цене. Догадаться, о чем они говорят, было немудрено. Когда Петрушенок вышел из кабинета, Алла вышла его провожать и заметила меня. Она тогда не подала виду, но я видел, что она была весьма раздражена моим несвоевременным появлением.

Дальше из любопытства Боревский решил выяснить правоту своей теории.

— Я решил прозондировать почву. Назначил Алле свидание у меня дома. Она пришла. Я накрыл ужин при свечах, мы выпили крепкого вина, и я попытался аккуратно выведать у нее правду. Говорил намеками, ни о чем конкретно не спрашивал. Но, видимо, Алла о чем-то догадалась. Она как-то странно посмотрела на меня, но так ничего и не рассказала.

И после этого перестала мне звонить.

Я пару раз пытался до нее дозвониться, но не смог.

Вскоре Боревский узнал об отстранении Золотаревой. Сама она в его жизни так и не объявилась. Мы вплотную подошли к роковому дню.

— В тот вечер я собирался побыть дома один и никого не ждал. Собрался наполнить ванну, включил воду. Тут позвонили в дверь. Я глянул в глазок — там был мальчик, которого я часто видел в детдоме. Он сказал, что пришел от директрисы, у него есть срочное поручение.

Я его впустил — не было оснований не доверять его словам. Провел в кухню, налил кофе. А мальчишка сразу начал угрожать — мол, о Петрушенке мне нужно забыть, и срочно, в противном случае мне будет худо. Представляете — передо мной, здоровым мужиком, — тут Боревский расправил свои костлявые ключицы, — сидит какой-то шкет и хорохорится. Угрожает.

Я велел ему убираться и не вмешиваться в дела взрослых. Велел в очень резкой форме. Сам встал и пошел к выходу. Это и было моей ошибкой. В коридоре, напротив двери в ванную, я почувствовал, как мне дали по затылку. Было очень больно.

А потом я отключился.

Очнулся нотариус через несколько минут, однако в квартире уже никого не было. Впрочем, рассудок ненадолго вернулся к Сергею Максимовичу — он понял, что не в состоянии дойти до двери или до телефона. С трудом он дополз до ванны и вытащил душевой шланг, надеясь, что соседи заметят пятна на потолке, вызовут «аварийку», и его обнаружат.

Вода полилась на пол. Боревский потерял сознание.