Угол падения - Наталья Андреева Страница 26

Она потянула из пачки сигарету.

— Да, я тебе немного соврала. Серебряков мне позвонил, но не двадцать девятого августа, а двадцать восьмого. Позвонил и сразу сказал, что разговор будет серьезный. Он попросил выключить телевизор, мол, так мне будет лучше слышно. Ну, у меня сразу сердце упало, даже слегка замутило от плохого предчувствия. Я звук убрала и у телефончика поудобнее расположилась, чтоб не упасть. Тут он и говорит, что он завтра не приедет. Я, естественно, спрашиваю: «А когда?» Он спокойненько так отвечает, что, мол, никогда больше появляться в моей квартире не собирается. Отношения его со мной закончены, и больше мы не увидимся. Тютю, короче. Отчитался, что за квартиру он заплатил за полгода вперед, могу не переживать и заниматься отныне чем угодно и с кем угодно, ему наплевать.

— Так. Бросил. А ты?

— Что я? Обалдела поначалу, конечно. Главное, ни с того ни с сего, никаких авансов, бац-бац, и в дамки. Что я ему, тряпка, думаю, поносил — и на помойку можно выбрасывать? Сколько я с ним таскалась по всяким кабакам, сидела в дурацких компаниях, где до меня дела никому не было? Сколько терпела его хамство. Он же меня вместо мебели держал, ни разу не спросил, чего я хочу и о. чем думаю. Я все его условия приняла, ни во что не лезла, лишнего не просила, брала, сколько давал. А в постели? Зря я так выкобенивалась, мужиков других у меня не было, делала все, что Шурик хотел? И здрасьте! Ступай себе, подруга, на все четыре стороны, можешь оставить на память мою зубную щетку. Ну, коленочки у меня, конечно, дрожали, но я набрала в грудь побольше воздуха и сказала, что ничего у него не выйдет. Меня, мол, так просто не бросают. А он, хам, заявляет, что это мои проблемы и он не считает себя обязанным женщине, которая его никогда не любила и к которой он, пардон, не испытывал нежных чувств. Так и заявил: «За твои чувства я спокоен, а о кошельке сама можешь позаботиться, опыт есть, не я первый, не я последний».

Тут я возьми и ляпни, что найду бабу, которая его окрутила, и жизни ей спокойной не дам: буду звонить каждый день и рассказывать, какие штуки мы в постели проделывали. Серебряков, покойный, со мной не церемонился: поставит кассету с порнушкой и давай экспериментировать, есть в этом кайф или нет. Чего только мы не вытворяли. Ладно бы он с этого удовольствие получал, а то так, мол, надо все попробовать, чтобы, когда уже вставать не будет, было что вспомнить.

— Значит, ты его шантажировала?

— А что мне оставалось? И потом, я просто так сказала, попугать. И про бабу ляпнула наугад, ничего я не знала, даже и в мыслях не было. Всю неделю Серебряков ко мне исправно ездил, ничего особого я не замечала. И когда успел? Не знаю, только он здорово испугался. Если бы Шура послал меня куда подальше, я бы и не дернулась: мало нашего брата кидают? Сказала со злости, просто так. Мы с подружками все эти гадости друг другу за бутылкой пересказываем, не все ли ему было равно, узнает его новая пассия или не узнает? Но, похоже, баба эта не из наших. И где Шура ее только зацепил?

Лана прикурила очередную сигарету. Черты ее лица погрубели: она заново переживала тот неприятный разговор.

Леонидов осторожно прервал затянувшуюся паузу:

— Значит, Серебряков испугался. И предложил тебе деньги?

— Испугался, но он постарался не показать, что боится. Шура никогда не признавался в своих слабостях. Просто замолчал, подумал немного и говорит: «Я признаю, что ты права, Лана. Нехорошо так тебя оставлять, надо обеспечить тебе нормальную жизнь. Сколько ты хочешь, чтобы больше никогда меня не беспокоить и, если увидимся случайно, сделать вид, что мы не знакомы?» Я сначала подумала о новом «гольфе», который он обещал подарить взамен старенького «жигуля». Так классно иметь нормальную тачку! Обожаю водить машину. Мне бы и этого хватило, но здесь как на рынке: надо запросить побольше, чтобы поторговаться и получить свое. И я попросила однокомнатную квартиру, мол, если и остаться на бобах, так со своей хатой. Он помолчал немного и вдруг говорит: «Хорошо, тридцать штук тебя устроит? Думаю, в эту сумму ты сможешь уложиться». Я помолчала для приличия, чтоб не завопить от радости, и спокойненько так говорю: «Вполне». Тогда Шура сказал, что деньги привезет завтра же, чтоб с этим делом побыстрее покончить. Заедет, как обычно, в десять часов, но поднимется на минутку, отдаст деньги, и мы навсегда с ним распрощаемся. Я так, смехом, намекнула, что, может быть, устроим прощальную вечеринку, порезвимся как следует напоследок.

В глубине души у меня еще оставалась надежда, что он передумает…

— Зачем? Ты же его не любила, да и деньги приличные отвалились. Серебряков ведь никогда тебе столько на руки не давал.

— Черт его знает. Не все свои поступки женщина может объяснить. Конечно, Шура был сволочью, хотя грех так говорить о покойнике. Временами я его просто ненавидела. Но, как сильный мужчина, он не мог не произвести впечатление. Сейчас мужик слабый пошел, чуть что — сразу сопли, сразу бабе в подол. Серебряков даже проигрывал по-королевски: не стал ни просить, ни торговаться. Проиграл — плати.

Когда Шура не пришел в десять часов, я удивилась. Ну, думаю, попал в пробку, в аварию, дела задержали. Даже мысли не было, что он меня кинул. Позвонила попозже на мобильник — не отвечает. Я, конечно, голову особо ломать не стала: ну, не принес сегодня, принесет завтра. А потом ночью милиция в дверь позвонила.

Я сразу про деньги решила: не признаюсь, что Серебряков мне их вез. Но о деньгах никто ни слова. Думаю, слава богу, значит, тот, кто стрелял, и тиснул. А на нет и суда нет. Все равно мне уже ничего не досталось бы. Ладно хоть шмотки остались, камешки. Вот так, Алексей Алексеевич.

— Интересно, кто эта дама, которой он не хотел признаться в том, что у него есть любовница?

— Думаю, дамочка серьезная. Смешно, конечно, предположить, что Шура влюбился, но другого объяснения у меня нет, как ни крути. Сечешь, следователь? Я иногда пыталась докопаться, чего это он такой черствый, кто его в юности бросил. Но он молчал. Даже про жену свою гадостей не говорил, как другие, хотя и не любил ее. Чуть что, так сразу: «Эта тема не обсуждается». Подумаешь! Про себя-то я много чего ему плела, на взаимность рассчитывала, но он нулями.

— Ладно, Светлана Анатольевна, так и запишем: деньги предназначались вам, но вы их не видели. Серебрякова в тот вечер тоже не видели, ни живым, ни мертвым. Вы ведь даже к лифту в" ту ночь не вышли…

— Я покойников до смерти боюсь. Да и не хотелось мне видеть Шуру мертвым и беспомощным. Пусть уж останется во мне как светлая память о том, что бывают еще мужики на этом свете.

— Да, странное у вас к нему было чувство. Весьма. Значит, судя по всему, деньги взял убийца. Найдем деньги — найдем и этого стрелка. А у вас версий никаких по этому поводу не будет?

— Смеешься? Я не такая свинья, как Норка. Не буду ни на кого капать. Сами ищите.

— Что ж, надеюсь, это последняя- наша встреча, Светлана Анатольевна. Больше ничего вы от меня не скрываете?

— Я и так перед тобой стриптиз сделала. Чего тебе еще? Практическое занятие на тему: что мы с Шурой проделывали, чтоб быстрее дошло? Давай раздевайся.