Угол падения - Наталья Андреева Страница 25

— Здравствуйте, Александра Викторовна. День-то какой сегодня? — Тема погоды была достаточно банальной, чтобы познакомиться с девушкой, зато беспроигрышной.

— Мы знакомы?

— Пока нет. Леонидов Алексей Алексеевич. Веду следствие по делу об убийстве ваших родителей. Простите, ради бога, — пробормотал он, видя, что в чудесных синих глазах появились слезы. — Не; надо плакать, Александра Викторовна. Преступника я найду, его будут судить, хотя вам от этого, наверное, не легче.

Леонидов наконец посторонился, пропуская девушку в лифт.

Саша оглянулась:

— Вы к сестре?

— Нет, к ее соседке. А почему вы так подумали?

— Может быть, Лена что-то слышала. Неужели она ничем не может помочь?

— Я обязательно с ней побеседую. Мне очень жаль; что у вас такое горе.

— Лена должна была почувствовать. Она не могла сидеть спокойно в комнате, когда мама и папа… там, в этом лифте… Я бы обязательно вышла.

— И это вряд ли бы помогло; Убийце все равно, сколько свидетелей убрать: двух или трех, поверьте: И не вините сестру.

— Да-да, я понимаю. До свидания.

— Александра Викторовна, вы не будете возражать, если мне с вами придется побеседовать?

— Все, что знаю, я готова рассказать, если это поможет. — Она нажала на кнопку, и двери лифта закрылись.

— До свидания! — запоздало крикнул ей вслед Алексей.

Несколько минут он стоял перед железной дверью, надежно отделяющей квартирную секцию от площадки, на которой были расположены лифты.

«Какие у нее глаза! С ума можно сойти, какие глаза. И никакой косметики. Постаралась матушка-природа. И кто-то женится на таких девушках, делит с ними постель, завтраки и ужины и воспитывает совместных детей… А действительно, почему Елена Завьялова не подняла панику, когда в положенное время ее родители не вернулись из театра к началу любимого сериала?» — подумал Леонидов, нажимая кнопку звонка.

Сегодня Лана открывать дверь не спешила. А когда открыла, Алексей увидел, что шикарного пеньюара на ней нет. Она была одета в старенькие джинсы и свитер, лицо без косметики, слегка помятое, а его цвет нуждался в коррекции тональным кремом.

— Здравствуйте, Светлана Анатольевна.

— Пришел?! Ты пришел? — Она схватилась за волосы, не уложенные в прическу, и явно пожалела, что на лице нет макияжа.

— Як вам сегодня как лицо официальное. Все наши амуры оставим в прошлом, тем более что я обиделся и глубоко разочарован. Поэтому буду признателен, если ко мне будете обращаться на «вы» и «Алексей Алексеевич». Пройти разрешите?

— Ну-ну, Алексеевич. Что, начальство отчитало? А жаль, могли бы продолжить. Ты на всякий случай еще подумай.

— На «вы», если не затруднит, — напомнил он в прихожей. — Иначе я пришлю вам повестку, а потом, если не явитесь, потребую доставки в принудительном порядке. Не хотите разговаривать здесь — не надо. Что выбираем?

— Ладно, мент, пусть будет Алексеевич.

— Очень хорошо, особенно если проигнорировать «мента». Если вы согласны дать интересующие меня показания, Светлана Анатольевна Антонова, тогда будем составлять протокол. Со стола приберите, пожалуйста, а то тут с позавчерашнего дня мало что изменилось.

— Храню память о нашем милом ужине. Ты в тот вечер, когда на работу пришел, тоже все запротоколировал? Записал в подробностях, как со свидетельницей выяснял на практике интимные привычки Серебрякова?

— Не получается у нас с вами. А повод у меня серьезный. Долго же вы меня за нос водили, Светлана Анатольевна. Этакая беспомощная овечка, оставшаяся без средств к существованию. Несчастная девушка, пострадавшая больше всех от безвременной кончины благодетеля.

— Что ты несешь? Ох, простите, уважаемый Алексей Алексеевич. Какой это навар я получила с Шуриной смерти?

— Да приличный, если верить полученным мной из верного источника сведениям.

— Эта крашеная завистливая дрянь, что ли, верный источник? Ну, чего она там про меня наплела?

— Позавчера, когда вы вызвали меня, чтобы поведать о звонке Серебрякова в день смерти, вы были со мной вполне откровенны?

— Куда уж откровеннее.

— Я имею в виду ваши слова, а не действия.

— Все, что хотела сказать, я сказала.

— Да. Но было то, о чем вы почему-то предпочли умолчать.

— Не понимаю я, чего тебе надо. Что ты все в душу ко мне залезть норовишь? Есть вещи, в которых женщине не хочется признаваться, тем более мужчине, которому она хочет понравиться.

— Прекрасная философия. Я тронут. Что мне необходимо сделать, чтобы ты начала меня ненавидеть и ничто не мешало бы тебе открыть свою не очень-то чистую душу?

Лана достала свои дорогие дамские сигареты, закинула ногу на ногу. Леонидов, внимательно разглядывая ее в дневном свете, начинал замечать все больше недостатков в идеальной, как ему недавно казалось, внешности. Алексей пригляделся к волосам Ланы и увидел, что растут они как-то странно, образуя на лбу треугольник. Возле выщипанных бровей появились отдельные волоски, ломающие тщательно продуманную линию.

«И не такая она красавица, как мне показалось. Почему позавчера я всего этого не замечал, оглох, ослеп и покорно делал то, чего она от меня хотела? Бред какой-то.

— Ну так я жду, Светлана Анатольевна, терпеливо жду, когда вы мне начнете рассказывать, что Серебряков вез вам крупную сумму денег и куда они подевались, когда он упал в том проклятом лифте с двумя пулями в голове.

— Не знаю я ни про какие деньги.

— Как же? Тридцать тысяч долларов? А вот Павел Петрович Сергеев, с которым я беседовал вчера, поведал мне, что он эти деньги привез Серебрякову как раз вечером двадцать девятого августа, и тот собирался отвезти их вам.

— Не мог он Паше ничего подобного сказать. Неправда это! Они же постоянно цапались друг с другом, как кошка с собакой.

— Правильно. Но вы не знаете, что как раз в тот день они помирились, мало того, Серебряков собирался передать Сергееву все дела и благополучно уйти в отставку, поэтому между ними возникло доверие и полное взаимопонимание. Александр Сергеевич получил пакет с деньгами, сел в машину и повез деньги вам, уважаемая Светлана Анатольевна. О судьбе этого пакета мне очень хотелось бы узнать.

— Сволочь Паша. Знаю, Норка ему велела меня заложить. Все равно этот пакет ничего не значит, оставили бы все как есть, не там копаете.

— Ясно, Светлана Анатольевна, или ты Серебрякова шантажировала и он тебе вез эти деньги, или дала на него наводку. Тогда причастна к убийству и все равно получишь срок.

— Никого я не наводила. Делать мне больше нечего. Ладно, я тебе скажу, хуже ты все равно уже обо мне думать не будешь.

— После позавчерашнего вечера — это уж точно, можешь не волноваться за мою нравственность. После идиотского пари я понял, чего можно ждать от подобных дамочек.