Не соблазняй меня - Джулия Ортолон Страница 25

— Спасибо, но я не люблю злоупотреблять гостеприимством.

— Неплохая философия… для пессимиста.

— Для реалиста. — Губы Джеки изогнулись в чувственной улыбке, и пульс у Эйдриана участился.

— Ладно… — Он выглянул в окно, в которое сквозь ветви деревьев проникал солнечный свет. — Если ты собираешься нырять, денек для этого, кажется, выдался подходящий. Правда, температура под водой, на глубине в шестьдесят футов, от температуры воздуха не зависит.

— Ясное дело.

— Сообщи мне, когда соберешься, и я пойду с тобой.

— Все еще не оставил надежду подловить меня одну на пляже?

— Это зависит от некоторых обстоятельств. Ты будешь нырять в открытом купальнике или в гидрокостюме?

— В ноябре в купальнике?

— Со мной не замерзнешь.

— И без тебя обойдусь. Не стоит беспокоиться.

— Одна ты не пойдешь.

— Почему? — Джеки сдвинула брови. — У меня достаточно опыта, чтобы нырять самостоятельно.

— Извини, но у нас так заведено. У нас в одиночку спускаться под воду не разрешается.

Джеки закатила глаза.

— Ну, раз ты настаиваешь. Сможешь собраться к десяти?

— Запросто. А сейчас съешь булочку с отрубями. — Эйдриан подвинул к ней корзинку. Джеки заглянула внутрь и выбрала круассан с шоколадом.

— Шоколад, — сказал Эйдриан, — так же вреден желудку, как и кофе.

Джеки ответила ему дерзким взглядом.

— Тебе никогда не говорили: никогда не вставай между женщиной и шоколадом?

— Кажется, эту сентенцию сочинил я, вот только не думал, что она подойдет к тебе.

— Почему же? — вскинула голову Джеки.

— Не знаю. — Эйдриан заколебался, подыскивая ответ. — Наверное, потому, что ты, по твоим словам, когда хочешь есть, хватаешь что побыстрее и попроще.

— Это не значит, что я откажусь от изысков, если мне их предложат. — Она откусила кусочек круассана, и ее ресницы затрепетали. — Как вкусно! Это ты испек?

— Я же шеф-повар.

Джеки откусила еще кусочек, и Эйдриан в очередной раз отметил, какие у нее роскошные губы.

— Очень вкусно. Можно я возьму с собой в комнату?

— Конечно. — Эйдриан попытался не думать о том, как, наверное, было бы здорово вымазать свое тело в шоколаде и предложить себя Джеки в качестве угощения.

— В десять у причала.

Джеки направилась к лестнице, предоставив ему любоваться своим соблазнительным видом сзади. А еще можно измазать шоколадом друг друга. Или возиться в кадке с шоколадом… Но тут Эйдриан вспомнил, почему все это невозможно.

Ну почему, почему все складывается таким образом, что Джеки оказывается для него недоступной!

Джеки поспешно выбежала из гостиницы. Надо же, как летит время! Неужели уже прошел целый час? Вдали возле пристани она разглядела Эйдриана. Он уже ждал ее. Скрестив руки на груди, в гидрокостюме, он сидел на контейнере.

Джеки, помахав ему рукой, подошла к своему пикапу и вытащила из кузова сумку со снаряжением. Натянув на себя черные с желтым шорты для подводного плавания, она пожалела, что они слишком короткие: день был хоть и ясный, но довольно прохладный.

Выпрямившись, Джеки увидела приближавшегося к ней Эйдриана.

— Прости, что опоздала, — крикнула она, подхватывая одной рукой баллон, другой — сумку со снаряжением.

— А я уж было начал думать, что ты исключение из правила, опровергающее до боли известные истины относительно женщин. Но теперь-то я знаю: ты не можешь устоять перед шоколадом и получаешь наслаждение, заставляя мужчину ждать.

— Не так уж долго тебе пришлось меня ждать.

— Но ожидание того стоило. — Взгляд Эйдриана задержался на ее груди. — Никакого купальника не нужно. Ты и в этом гидрокостюме выглядишь… очень аппетитно.

— Аппетитно? — рассмеялась Джеки. — Будем надеяться, акул поблизости не будет.

— Ни одной, кроме меня.

— С тобой я как-нибудь справлюсь, — хвастливо бросила Джеки, когда Эйдриан наклонился, чтобы взять и подать ей акваланг. Традиционно черный гидрокостюм сидел на мускулистом теле Эйдриана как влитой, плотно облегая крепкие ягодицы. Вот это по-настоящему аппетитно!

Решив во что бы то ни стало сохранять хладнокровие, Джеки перекинула через плечо сумку со снаряжением и зашагала по дорожке к песчаному берегу. Они ступили на пристань. Ветер с залива усилился. Над головой отчаянно кричали морские чайки, выпрашивая угощение.

— Так почему ты опоздала? — спросил Эйдриан, когда они дошли до конца пристани.

— От дневников не могла оторваться. — Джеки уронила сумку на один из контейнеров и повернулась к Эйдриану, чтобы он помог ей надеть акваланг.

— Я вижу, они тебя заинтересовали.

— Даже очень. — Джеки опустила голову, застегивая надувной жилет, к которому был прикреплен акваланг, и, увидев, как низко обнажена ее грудь, ужаснулась. «Боже правый!» — воскликнула она про себя, подтягивая молнию. Неудивительно, что Эйдриан буквально пожирает ее взглядом. — Это чтение увлекательнее любого романа, правда, первые тетради, которые я читала вчера, местами казались мне скучноватыми.

— На чем ты остановилась?

— Я почти уже вернулась к тому, с чего начала, — к описанию первой встречи Джека с Маргаритой.

— Как это «вернулась, с чего начала»?

— Я схитрила и первым делом прочла именно этот эпизод. Не терпится еще раз его перечитать. — Джеки присела, чтобы надеть ласты.

Ей вспомнилось прочитанное. Дневники увлекли ее с самой первой минуты. Маргарита начинала свои записки с рассказа о том, как она стала талисманом, приносящим удачу. Повивальная бабка-знахарка, присутствовавшая при ее рождении, поклонница культа Буду, услышала, что мать собирается отправить ребенка в приют. Зная, что подобная участь страшнее, чем воспитание в публичном доме матерью-проституткой, она благословила малютку, наделив ее особым даром, и дала ей имя Маргарита, что значит жемчужина. «Тот, кому достанется эта жемчужина, будет удачлив во всем», — предрекла она и, сняв с себя кулон с жемчужиной, повесила цепочку девочке на шею, наказав матери, что талисман должен непременно оставаться с ребенком, иначе колдовство потеряет силу.

Позже Маргарита узнала, что колдунья умерла той же ночью, а кулон, который она передала ей, некогда принадлежал Жану Лафиту. Тот много лет назад, незадолго до знаменитой битвы у Нового Орлеана, подарил его женщине в благодарность за то, что она помогла совершить побег из тюрьмы его брату Пьеру.

Как это ни удивительно, Маргарита терпимо относилась к своей матери, которая оставила ее при себе лишь из-за дара, которым ее наделила повитуха. Это, казалось, скорее забавляло ее, нежели вызывало чувство горечи. И действительно, после рождения дочери фортуна повернулась к ее матери лицом: некий состоятельный клиент заведения полюбил ее и взял к себе на содержание, у него она ни в чем не знала отказа. Когда его состояние достаточно выросло, мать поведала ему историю рождения дочери, и уж это заставило его навсегда отказаться от мысли бросить Маргариту. Благодаря этому человеку девочке открылся мир оперы. Сначала любовник матери позволил Маргарите бывать с ним в театре, а позже стал оплачивать ее уроки музыки.