Соавторы - Александра Маринина Страница 25

- Не, у нас нет войны. Это они в Илаке воюют! А я ихсбиваю!

- Очень хорошо, - строго произнес профессор. - А ты-тотут при чем? Разве ты житель Ирака?

- Нет, - честно ответил подрастающийвоин-интернационалист, - я житель Долголуковской улицы, дом тли, квалтила солокпять.

- Вот видишь, - отец бережно поставил мальчика на пол,- значит, ты вмешиваешься в чужие конфликты, а это нехорошо.

- Почему нехолофо? Я фе помогаю. А лазве помогатьнехолофо?

Вопрос показался профессору излишне философским дляобсуждения с маленьким ребенком, и от дискуссии он уклонился. Поздоровался сняней, потрепал по затылку Антошку, который так и не оторвался от экрана смельтешащими на нем и орущими дурными голосами чудищами, и прошел в самуюдальнюю комнату, совмещавшую функции одновременно спальни и кабинета.

Тесновато у них, что и говорить, Юльке нужна отдельнаякомната, она уже большая, поэтому мальчики спят в гостиной, а уроки Антошаделает где придется, то на кухне, то в спальне у родителей, благо рабочийстолик, хоть и небольшой и почти целиком занятый компьютером, там имеется.Ничего, осталось подождать совсем недолго, во всяком случае, Катерина уверяет,что еще пара книжек в рамках проекта - и денег хватит на новую квартиру, болеепросторную и удобную. А ведь когда-то эта трехкомнатная квартира, где ВладимирИванович проживал со своей первой женой и сыном Васей, казалась ему огромной, ивсем места хватало, и никто друг другу не мешал.

Катерина сидела в спальне-кабинете за столом, склонившисьнад какими-то бумагами. Если она работала, то обычно на компьютере, но экран несветился, а жена, судя по тому, что успел увидеть Владимир Иванович, чертилакакие-то схемы. Зрение у профессора Славчикова было, несмотря на возраст,отменным, и он успел увидеть надписи на схеме:

Нач. УВД Упр. Минюста ОВИР - паспорт?

Именно успел увидеть, а не рассмотрел, потому что вошелтихо, и за заполнившим квартиру шумом жена не сразу заметила его появление, акак только заметила, сразу скомкала листок и сердито бросила на пол.

- Работаешь? - улыбнулся Владимир Иванович. - Новоепреступление придумываешь?

- Да, - ответила Катерина рассеянно и улыбнулась.

Улыбка показалась Владимиру Ивановичу почему-то виноватой.Или смущенной? Или даже растерянной?

- Может, тебе помочь? - предложил он. - У тебя опыт,конечно, на собственной шкуре пережитый, но зато у меня он обширнее. Все-таки ямного лет изучаю преступления.

- Спасибо, Володюшка, я уже все придумала, - Катеринаговорила весело, но в голосе ее мужу почудилось непонятное напряжение. - Пойдемужинать.

Пока он переодевался, снимал костюм и натягивал домашниебрюки и куртку от спортивного костюма, жена торопливо собрала бумаги впластиковую папку, и это тоже показалось ему не то чтобы странным, но…неоправданным, что ли. Зачем, если после ужина она снова сядет за работу? Пустьбы лежали, никто их здесь не тронет, не перепутает и уж тем более не потеряет.Катерина между тем засунула папку в сумку. И это тоже показалось ВладимируИвановичу необычным. Завтра пятница, а не суббота, завтра не нужно идти кБогданову. Что же, она собирается завтра весь день таскать бумаги с собой? Длячего, бог мой? Это же не документы особой важности, которые всегда должны бытьпод рукой и которые нельзя оставить без пригляда ни на минуту, это всего лишьнаброски, черновые записи о сюжетных ходах, небольшие отрывки чистового текста.

Впрочем, кто ее знает, внезапно подумал Славчиков, можетбыть, она и в самом деле носит свои записи постоянно с собой, а он просто этогоне замечал. Он вообще многого не замечал в своей супруге и лишь недавно понял,что не замечал потому, что особо не присматривался, а не присматривался оттого,что не очень-то интересовался ее работой и ее жизнью за пределами квартиры исемьи. Проще говоря - не любил он ее. Уважал, ценил, беспокоился о ней, но нелюбил.

Телевизор в гостиной по-прежнему надрывался, озвучиваяАнтошкины мультики, Вовчик-второй, подбив все "фантомы" наамериканско-иракском фронте, расстреливал из водяной пушки найденные натерритории жилища подозрительные пакеты, которые могли оказаться бомбами.Насмотрелся на телевизору…

- Юля, иди ужинать! - крикнула Катерина.

- Не хочу, мам, - отозвался из-за закрытой двери голосдевушки.

- Ну как хочешь, - пробормотала она себе под нос иплотнее прикрыла дверь, отделяющую кухню от остального орущего пространства.

Выключив кухонный телевизор, Катерина поставила на плитукастрюлю с супом и сковородку.

- Евгения Семеновна, готовьте пацанов к кормежке.

Няня взяла посуду и матерчатые салфетки и понесла в комнату.Кухня такая тесная, что все не могут поместиться в ней одновременно, поэтомумальчиков кормят в гостиной. Владимир Иванович смотрел на жену и думал о том,что вечер для Катерины, наверное, самое трудное время суток. Пять человек, а сняней - шесть, и всех надо накормить, и за всеми проследить, и с каждымпоговорить, и при этом не сойти с ума от шума, суеты, беготни, капризов иотчаянного рева. По части рева все дети - чемпионы, что старшая Юленька, чтоВовчик-второй, да и Антошка им не уступает. У всех глотки луженые, запасы слез- неистощимые, а главное - непоколебимая уверенность в том, что рыданиями можнодобиться чего угодно. И хотя жизнь показывала, что это далеко не так, что Катеринадает слабину крайне редко и чаще всего за ревом никаких благоприятныхпоследствий не следует, дети упорно продолжали надрывать свои нежные организмыв попытках добиться желаемого именно этим, старым как мир, способом.

Катерина сильно располнела, особенно после рожденияВовчика-второго, и теперь мало похожа была и на ту живую, искрящуюся юморомхорошенькую женщину, с которой профессора Славчикова познакомили на банкете летпятнадцать назад, и на ту исхудавшую посеревшую несчастную бабу, какой увиделее Владимир Иванович в самые трудные для нее дни. Рано поседевшие волосы онаокрашивала в цвет красного дерева и коротко стригла.

Прическа ее мужу не очень нравилась, но он не считал длясебя возможным высказываться по этому поводу.

"А кстати, почему?" - тут же мысленно задал онсебе вопрос и с грустью констатировал, что ответ нашелся быстро и легко, ибологически вытекал из всего, что он передумал и перечувствовал в последниемесяцы: "Потому что мне все равно, как она выглядит. Потому что я ее нелюблю. Хотя она замечательная женщина, прекрасный друг, превосходная жена имать, и остаток своей жизни я хотел бы провести рядом с ней. Но все равно я еене люблю так, как любил когда-то и первую свою жену, и некоторых других женщин.Вот и весь ответ".

- Катюша, - начал Владимир Иванович, когда женапоставила перед ним тарелку с супом, - как ты думаешь, я еще молодой или оченьмолодой?

- Ты - ребенок, - с улыбкой ответила Катерина. - Сущеедитя. Что ты опять натворил?