Опасная тайна Зала фресок - Питер Мэй Страница 25

Он никогда не запирал входную дверь, все собираясь заняться охранной сигнализацией. Теперь же мысленно ругал себя за кретинскую беспечность и давным-давно сломанный домофон. Луна ушла, лишь свет фонарей с площади сочился через застекленные двери балкона, неровно освещая заваленный книгами пол гостиной.

Кровь в ушах стучала неправдоподобно громко. Маклеод не сомневался, что непрошеный гость тоже слышит этот шум. Он увидел плотную тень, мелькнувшую на фоне черного окна, и решил нанести удар, используя преимущество внезапности. Он рванул по коридору, но споткнулся обо что-то твердое, вскрикнув от боли, влетел в гостиную головой вперед и с размаху ткнулся во что-то мягкое и податливое, издавшее громкий стон и рухнувшее навзничь. Через секунду Энцо понял, что лежит на крупном мужчине, который хрипло дышит ему в лицо адской смесью чеснока и перегара.

Энцо и сам был не из хлюпиков — высокий, мускулистый, заядлый велосипедист, но огромные руки схватили его за плечи и одним движением скинули на пол. Грабитель зарычал и, прежде чем Энцо успел среагировать, бросился на него. Маклеод решил, что тут ему и конец — огромная туша попросту раздавит его, как муху. Он вынужден был дышать едким запахом застарелого пота, исходившим от давно не стиранного свитера незваного пришельца. Ощутив на горле грубые пальцы, похожие на ржавое железо, Энцо попытался, в свою очередь, надавить нападавшему на глаза, но руки наткнулись на густейшую копну жестких волос. Тогда он зажал в кулаках сколько смог и рванул изо всех сил. Нападавший взвыл и ослабил хватку, пытаясь высвободить голову.

Неожиданно комнату залил яркий электрический свет, и дерущиеся замерли на месте.

— Папа! — послышался звонкий крик.

Мужчины одновременно повернули головы к двери и увидели Николь. Девушка облачилась в короткую полупрозрачную ночную рубашку, выставлявшую на всеобщее обозрение округлые бедра и большие груди.

Здоровяк, придавивший Энцо к полу, издал утробный рык.

— Потаскуха! — заорал он, брызгая слюной, и ударил кулаком в лицо поверженного врага. Энцо попытался увернуться, но получил сокрушительный удар в левую скулу, к счастью, ниже глаза. В голове вспыхнули разноцветные шаровые молнии.

— Папа!

Нападавший вновь поднял голову. В дверях рядом с Николь стояла Софи в махровом халате на голое тело. Глаза мужчины чуть не выскочили из орбит.

— Сразу с двумя! Ах ты, тварь, сука! — И он нанес Энцо хук слева. Удар пришелся чуть ниже уха, и к световому шоу в голове Маклеода добавилось громоподобное звуковое сопровождение, не заглушившее, однако, вопль Софи. Прыгнув вперед, она с размаху врезала обидчику сжатым кулаком прямо в глаз и тут же добавила с левой в нос. Мужчина заревел; по его лицу потекли струйки крови. Энцо сумел спихнуть его на пол и подняться на четвереньки. Встать на ноги он не мог — комната кружилась.

— Папа, что ты вытворяешь, во имя Господа? — кричала Николь на мужчину.

— Я знал, что дело нечисто! — орал визитер, держась за кровоточащий нос. Из его глаз обильно лились слезы.

— Вы отец Николь? — Очевидное доходило до Энцо с некоторой задержкой и трудом. — И вы подумали… — Он бешено махнул рукой на Софи, которая стояла, тяжело дыша, готовая нанести новые удары, если понадобится. — Господи Иисусе, мужик, ты совсем свихнулся? Это моя дочь! Ты что, решил, что я устрою любовное гнездышко с твоей Николь прямо под носом родной дочери?!

Недавний оппонент в замешательстве заморгал, сидя на полу среди разбросанных книг и хватая ртом воздух.

— Можешь проверить, кто где спит, если приспичило. Боже всемогущий! Ты меня что, в извращенцы записал?

Николь решительно шагнула к отцу, багровая как свекла, и с размаху приложила ладонь к его щеке. Энцо представил силу удара и невольно вздрогнул.

— Да как ты посмел?! — заорала она на родителя. — Как ты смеешь так меня унижать?! Ненавижу тебя! — И кинулась в свою комнату, с трудом сдерживая рыдания.

Софи опустилась на колени перед Энцо и осторожно приподняла его лицо:

— Папуля, ты жив?

Энцо накрыл ее узкие кисти ладонями и взглянул дочери в глаза.

— Все в порядке, Софи. Спасибо. — За ее спиной, в коридоре, он увидел металлодетектор Бертрана, о который он споткнулся в темноте, пулей влетев в гостиную. И здесь Бертран! Энцо ощутил прилив настоящего бешенства, но удержался от выговора. Не вмешайся Софи, один Бог знает, какие увечья нанес бы ему папаша Николь. — Иди спать, котенок. Я сам разберусь.

— Точно?

Энцо кивнул:

— Отправляйся в свою комнату.

Софи с неохотой встала, с яростью посмотрела на человека, чей нос, вероятно, сломала, и ушла к себе.

Опираясь на стопку книг, Энцо кое-как поднялся на ноги. Голова кружилась, скула и ухо опухли и болели. Волосы сбились в колтун. Он провел по ним пальцами, откинув пряди с лица. Фермер тоже с трудом оторвал задницу от пола. Мужчины стояли покачиваясь и глядели друг на друга.

Вытерев окровавленную руку о штаны, отец Николь протянул ее Энцо:

— Пьер Лафей.

После секундного колебания тот пожал протянутую ладонь. А что оставалось делать?

— Энцо Маклеод.

Лафей кивнул, косясь на обстановку и всячески избегая встречаться с ним глазами.

— Я тут подумал…

— Я уже понял, что вы подумали, — перебил Энцо. — Вы ошиблись, — добавил он, ощутив укол совести за мимолетные нескромные фантазии о грудях-канталупах. — У вас кровь. Пойдемте приведем вас в порядок.

Лафей пошел за ним из гостиной в столовую. Стол-стойка делил комнату на кухню и обеденную зону. Выставив на столешницу большую миску, Маклеод включил чайник. Когда вода закипела, он налил ее в миску, добавил антисептик и вручил отцу Николь скатанную в комок марлю. Грязными руками Лафей начал макать марлю в воду и размазывать кровь по лицу. Энцо кинул ему полотенце.

— Виски? — предложил он.

— Никогда не пробовал, — признался Лафей.

— Что?! — не поверил ушам Энцо.

— У нас свое сливовое вино. И грушевое. Нет нужды покупать то, что рекламируют.

— Ну, сейчас как раз есть повод попробовать. Могу вас угостить. — Лафей кивнул, обтер лицо полотенцем и стал смотреть, как Энцо, взяв невысокие массивные бокалы, щедрой рукой налил янтарного «Гленливета» и немного разбавил водой. Взяв бутылку и бокал, он пошел к своему шезлонгу. Лафей последовал за ним, одной клешней сжимая бокал, а другую прижимая к носу. — Сбросьте книги со стула и садитесь, — сказал Маклеод и, когда оба уселись, поднял бокал: — За дочерей.

Впервые на лице Лафея появилась улыбка.

— За дочерей.

Бокалы опустели сразу — пришлось доливать.

— Ну как, понравилось?

Лафей кивнул, облизываясь.

— Ты уж меня извини. Николь — моя малышка, я привык над ней трястись…